Михаил Мамиашвили: «Задача у МОК одна — не пустить нас на пьедестал»

— Михаил Геразиевич, спасибо, что вы при таком плотном графике (мы знаем, что вы живете практически в самолетах) нашли время встретиться с нашими читателями.

Два года назад мы с вами вот так же сидели здесь и вспоминали Сеул-88, где вы завоевали олимпийскую медаль. Сегодня мы опять вместе, нам есть что вспомнить, есть о чем поговорить.

Кстати говоря, о круглых датах: в 2025 году исполняется 40 лет вашей победе на чемпионате мира в Норвегии, где вы защищали свой титул чемпиона мира. Им в первый раз вы стали в 1983 году в Киеве, будучи самым молодым участником мирового чемпионата.

— Единственное, что скажу, — такие цифры пугают. Когда осознаешь их.

— Да. Время летит незаметно. Помогите разобраться: в 1984-м вы выиграли «Дружбу-84». В тот год не проводился чемпионат мира?

— Это был олимпийский год. К сожалению, тогда и Олимпийские игры в Лос-Анджелесе остались без участия советской сборной. Это было решение партии и советского правительства. Поэтому были организованы достаточно серьезные международные спортивные соревнования под названием «Дружба-84». Где по факту участвовали все те спортсмены, чьи страны, скажем так, присоединились к неучастию в Олимпиаде.

— А как сами спортсмены, как вы лично отреагировали на то, что Олимпийские игры будут проходить без вас?

— Этот вопрос много раз обсуждался, особенно в преддверии парижских Олимпийских игр 2024 года. Которые тоже состоялись, к сожалению, без участия российской сборной. Может быть, тогда, в 1984-м, я и не мог осознавать всей трагичности ситуации, которая была на тот момент. Было неучастие. Тем не менее, возможно, в силу того, что я был молодым, мне казалось, что жизнь в спорте намного длиннее, чем получилось в реальности. Конечно, было разочарование... Но я, например, не видел у спортсменов, тренеров, специалистов, которые жили мечтой выступить, попасть на пьедестал на Олимпийских играх, особого личностного протеста. Все были солидарны с позицией государства. Считали себя неотъемлемой частью великой страны, которая решает глобальные задачи. И если мы являемся ее частью, а страна принимает такое решение, соответственно, все сомнения должны быть отброшены и мы должны соответствовать статусу члена сборной команды от великой страны.

Тем не менее, конечно, для многих выдающихся атлетов, которые не стали олимпийскими чемпионами, хотя и были многократными чемпионами мира, итогом, как оказалось, их короткой спортивной карьеры могла бы стать как раз Олимпиада в Лос-Анджелесе. У них такой возможности, к сожалению, не было. Время неумолимо: и возраст, и молодые дерзкие конкуренты, которые уже в перспективе не дали возможность готовиться к сеульской Олимпиаде. Кстати, очень непростой, потому что там сомнений относительно нашего участия тоже было очень много. В том числе из-за сбитого корейского самолета. Непростые были взаимоотношения.

Тем не менее руководство страны приняло решение однозначно участвовать в Олимпийских играх 1988 года. На которых команда СССР выступила блестяще, завоевала первое место. Были бои с американцами, англичанами, китайцами, мы даже футбол выиграли у бразильцев и завоевали «золото» под руководством Анатолия Федоровича Бышовца. В баскетболе наша сборная во второй раз стала чемпионом. И конечно, сенсационная, историческая победа Владимира Сальникова в плавании на дистанции 1500 метров. Которая на тот момент стала вообще мировой победой.

Я помню один момент: когда мы обедали в огромной олимпийской сеульской столовой на несколько тысяч человек, раздался страшный грохот. Показалось, что землетрясение. Оказалось — аплодисменты. Все встали и аплодировали Сальникову, зашедшему поесть. Вот это было по-настоящему мировое признание победы человека над своими слабостями, невозможностями и так далее. Это ярчайшее событие Олимпийских игр.

Еще, конечно, радушие, с которым нас корейцы приняли. В Сеуле Александр Карелин завоевал свою первую олимпийскую медаль. Представьте, ему было всего 20 лет на этой Олимпиаде, а он уже нес знамя страны и выиграл золотую медаль. Фактически на тот момент его особо никто не знал. Стал чемпионом Советского Союза, получив возможность отобраться на Олимпийские игры, и выиграл чемпионат Европы — для борьбы это достаточно скромные результаты. Тем не менее было принято такое решение. В том числе и Виталием Георгиевичем Смирновым, которого мы все в эти дни поздравляем с 90-летием. Смирнов на тот момент был председателем Комитета по физической культуре и спорту при Совете министров РСФСР, а впоследствии первым президентом Олимпийского комитета России. Совершенно уникальная личность, безоговорочно уважаемый во всем спортивном мире человек. На его плечи легли тяжелейшие испытания в 90-е годы, и он сыграл огромную роль в сохранении отечественного спорта. Кроме слов огромной любви и благодарности, мне ему сказать нечего.

● ● ●

— Мы начали нашу беседу с вашей победы на чемпионате мира в Киеве в 1983 году. Часто ее вспоминаете?

— Чемпионат мира 1983 года в Киеве вспоминаю часто. Во-первых, отец мой был на трибунах вместе с моим старшим братом; их уже нет, светлая им память и царствие небесное.

Помню, был эпизод интересный. Получить экипировку — это было серьезнейшее поощрение. А я так стремительно попал в сборную команду, что экипировочный процесс уже был закончен. Я оказался без экипировки, а выступать нужно. У меня был большой-большой друг — мой соперник, спарринг-партнер и конкурент Саша Козловский из Белоруссии. Главный тренер Геннадий Андреевич, светлая ему память, говорит: «Козловский, дай Мамиашвили костюм». Тот подошел ко мне, говорит: «Слышь, значит, верх дам, а брюки не дам. Брюки изнашиваются быстро».

Ну хорошо. Я надел эту куртку с гербом Советского Союза, с этими святыми для нас буквами «СССР», и сразу побежал на Крещатик — всем захотел показать, настолько это чувство переполняло меня, что на мне цвета нашего флага, герб и буквы великой нашей страны. Поэтому неучастие в Олимпийских играх, конечно, тяжелейшее испытание для психики любого спортсмена. Это боль, это разочарование колоссальное; но еще раз скажу: мы были вместе со страной.

— Когда вы начали заниматься борьбой в Конотопе, родители как относились к этому?

— Мама была резко против, а отец всецело поддерживал. Времени у него на системное воспитание, конечно, не было. Тогда были немножко другие отношения, другой социум, в котором жили. Отец отстроил всех своих соседей. Он и плиточник, и каменщик — золотые руки. Даже письма из Грузии когда отправляли родственники, они писали так: «Украина, Сумская область, город Конотоп, Грише-грузину, он там один». Тогда это воспринималось нормально, в таком социуме мы жили. Отец всячески поддерживал нас, начиная с того, что соорудил нам перекладину, какие-то болванки наподобие гирь, какую-то полуштангу из металлического бревна. И со всей округи дети, мои друзья, ровесники, — все занимались во дворе. А мама категорически против была, потому что появились дополнительные расходы, притом что жили очень скромно. Нужно было купить борцовки или хотя бы кеды. Но в кедах мы ходили в школу, это была выходная обувь. До сих пор помню первые деньги, которые мы потратили на покупку борцовок (вместе с отцом мы все же уговорили маму сделать этот очень непростой шаг — выделить нам 9 рублей). Как мы ими дорожили! Это все сложилось в стратегию становления и воспитания, начиная с отношения к ковру, на который борец никогда в жизни в обуви не выйдет.

— Что было сложнее: завоевать титул чемпиона мира в 83-м или защитить в 85-м?

— Условия, в которых мы находились в национальной сборной Советского Союза — сама обстановка, моральный климат, — уже формировали комплекс победителя: на чемпионате СССР была постоянная конкуренция с сильнейшими борцами. Надо отдать должное, тогда ведь система подготовки категорически отличалась от возможностей, которые существуют сегодня: это и ведомство, и спорт в вооруженных силах, и «Динамо», и профсоюзные организации, и ДСО сельские — задачей всех было дать возможность заниматься спортом.