Перспективы новой глобальной финансовой архитектуры. Будущее доллара

Мир стоит на пороге гигантских перемен. Существующая на протяжении последних 45 лет схема с необеспеченной валютой, в которой деньги печатаются под активы, а долги — это главный финансовый актив, подходит к своему логическому финалу. Созданные в интересах мировой финансовой элиты более 80 лет назад наднациональные Бреттон-Вудские институты (МВФ, Всемирный банк, ГАТТ/ВТО и так далее) больше не соответствуют требованиям времени и объективно не имеют будущего. Соответственно, новые (да и старые) мировые экономические лидеры требуют от этих институтов коренным образом перестроиться. Либо ликвидироваться и уступить место принципиально новым институтам.

Стремление США (или, точнее, финансовых элит) сохранить или даже упрочить в будущем свое доминирующее положение в мире в результате изменений правил игры (криптовалюты, "Гениальный закон" и/или иные схемы) противоречит интересам других ведущих мировых держав, способных эффективно противостоять этим попыткам. И самое главное — все попытки изменить финансовую систему не влияют на экономику. А проблема именно в ней.

Крах американского государственного долга и его близнеца — ноты Федерального резерва США связан с необходимостью стимулировать экономику. Невозможность дальнейшего стимулирования приведет к невиданной ранее в мире переоценке всех без исключения активов. Как уменьшения стоимости одних, так и существенное изменение ценовых пропорций (структурный кризис) для других. Этот кризис затронет всех, кто участвует в мировой торговле и международном разделении труда. Чем сильнее эта вовлеченность, тем тяжелее будут для этих стран его последствия.

На смену ускоренной глобализации, продвигавшейся ранее транснациональной финансовой олигархией, придет период "многополярности" — разделения мира на несколько валютных зон с доминирующими валютами государств-лидеров.

Вместо необеспеченной валюты в качестве финансовой основы вернется ситуация многовалютного мира. При этом нужно учитывать, что индустриальная цивилизация не может существовать без фиатных валют. Именно необходимость их существования и делает неизбежным возникновение валютных зон. А вот товарообмен между зонами неизбежно будет привязан к золоту. Здесь прошлое повторится, так как никакого лучшего товара, который выполнял бы роль денег, люди так и не придумали, а ни одна из ведущих зональных валют не устроит участников мирового рынка в качестве мировой резервной валюты.

Российская Федерация в результате западных санкций и отсечения от мирового финансового рынка оказалась в уникальном положении, позволяющем ей пройти глобальный кризис с минимальными потрясениями. Для этого у нашей страны есть практически все необходимые факторы: продовольствие, топливо, сырье, достаточно развитая промышленность, эффективные Вооруженные силы, хотя и необходимо предпринять определенные превентивные действия по защите экономических интересов.

Вопрос о роли Федеральной резервной системы (ФРС) и Бреттон-Вудских институтов — это вопрос не о теории, а о фундаментальных силах, определяющих мировую экономику. Поэтому необходимо отвлечься от конъюнктурных циклов, обратиться к долгосрочным тенденциям и начать с краткой истории вопроса.

До 1913 года и некоторое время после этой даты банки и компании США могли выпускать свои собственные деньги. Железнодорожные компании это делали под собственные активы — землю, подвижной состав, сооружения и так далее, банки, имевшие лицензии отдельных штатов, — под имевшееся в их резервах золото, бывшее в то время признанными во всем мире деньгами. Действовал золотой стандарт, на основании которого банки могли выпускать свои бумажные банкноты, подлежавшие обязательному обмену на золото по первому требованию клиентов.

Поскольку требования клиентов на золото обычно не превышали соотношение "один к десяти", проводившие острожную долговую политику банки могли выпускать в десять раз больше своих банкнот, чем имели золота. Именно выпуск банкнот казначейства США в период Гражданской войны, которые начали успешную конкуренцию против банкнот частных банков, стоил жизни президенту Аврааму Линкольну.

После жесточайшего кризиса 1907-1908 годов была придумана концепция снижения рисков банков через их рефинансирование со стороны нового института — частного центрального банка. Формально эта идея была и раньше ("Первый" и "Второй" американские банки), но тогда это был просто инструмент приватизации бюджета страны в пользу банков. Новая концепция оказалась сложнее, и ее удалось в 1917 году провести через конгресс в виде закона о Федеральном резерве.

Изначальный официальный мандат ФРС был прост — стабильность цен (то есть национальной валюты). При этом ноты Федерального резерва на момент его создания были лишь одним из вариантов обращавшихся тогда банкнот и так же, как и те, должны были обмениваться на золото ("золотой стандарт").

Вторая мировая война привела к разорению всех мировых конкурентов США. Для закрепления своего доминирования Соединенные Штаты (доля американской экономики в мировой на тот момент составляла более 50%) в 1944 году прошла Бреттон-Вудская конференция, сменившая финансовую систему, основанную на золотом стандарте, в пользу долларового стандарта с обязательством США обменивать свои доллары на золото по фиксированному курсу. Доллар, а точнее нота Федерального резерва Соединенных Штатов, стал мировой резервной валютой.

На тот момент в условиях Второй мировой войны США были сильнейшей военной и экономической державой и располагали крупнейшими в мире запасами золота. Конференция положила начало так называемым Бреттон-Вудским институтам, Международному банку реконструкции и развития (МБРР/ВБ), Международному валютному фонду (МВФ) и Генеральному соглашению по тарифам и торговле (ГАТТ/ВТО). Позднее к ним присоединились другие институты — такие как рейтинговые агентства, крупнейшие аудиторские и консалтинговых компании, владельцы которых были аффилированы с мировой финансовой элитой.

СССР подписал Бреттон-Вудское соглашение, но не ратифицировал его. Причиной стало то, что в соответствии с ними необходимо было раскрыть реальное состояние экономики страны, а послевоенное положение СССР было достаточно страшным. Тем не менее до 1950 года рубль был формально привязан к доллару и только после этого момента стал обеспечен золотом. Фактически после 1950-го сложилась ситуация, когда в мире были две старшие обеспеченные золотом валюты — доллар США и советский рубль.

Две конкурирующие финансовые системы активно развивались, постепенно достигая пределов роста. В СССР это произошло в начале 60-х годов, причем руководство страны понимало проблему и попыталось провести две принципиальные реформы — хрущевскую и косыгинскую. Они по разным причинам не удались, но плановый характер советской экономики позволял кризису падения эффективности капитала развиваться относительно медленно.

В Штатах кризис развился позже, но оказался более резким. Пятнадцатого августа 1971 года президент США Ричард Никсон был вынужден отменить "золотой стандарт" — и начался период быстрой инфляции по доллару. Стартовал кризис 1970-х. Именно это обстоятельство позволило официальной либеральной пропаганде говорить об "окончании Бреттон-Вудской системы", хотя речь шла только об одном (и не самом главном) ее элементе. При этом все институты Бреттон-Вудской системы продолжили свое существование и развитие.

Дефолт Никсона привел к тому, что единственным "обеспечением" доллара стал американский долг. Мировая резервная валюта была приравнена к долгу. Из обеспеченных денег доллар превратился в необеспеченную валюту, так как долг не является обеспечением. Как следствие, начался быстрый рост стоимости золота, который достиг пика к 1980 году. Кстати, аналогичная ситуация развивается сегодня, однако современная стоимость золота (с учетом реальной инфляции) пока уровня 1980-го не достигла.

Одновременно прошла трансформация и иного рода. Из первого среди равных валют доллар стал старшей валютой, тогда как все остальные валюты превратились в его производные (младшие валюты). В пользу этого сыграли как его исторический на протяжении 25 лет статус мировой резервной валюты, так и в еще большей степени соглашения с Саудовской Аравией о мировых продажах нефти только за доллары и использовании избытков долларов на приобретение американского долга (1974 и 1975 годы).

Но главным механизмом доминирования доллара стало наличие крупнейших финансовых рынков и, соответственно, долларовой капитализации всех мировых активов (за исключением находившихся в "советской" зоне). Причем тут Бреттон-Вудские институты работали в полную мощность, для повышения капитализации в долларах нужно было и иметь кредитные рейтинги, и "правильно" составленные аудиторские заключения, и "правильные" банки в партнерах, и "правильные" программы развития, которые могли написать только "правильные" консалтинговые компании.

Этот механизм создал глобальный спрос на доллары и госдолг США. У Соединенных Штатов появилась возможность не зарабатывать деньги, а практически неограниченно увеличивать долг, что дало им в этот период конкурентное преимущество в отношении СССР в финансово-экономической сфере. Создание Ямайской системы лишь зафиксировало новое сложившееся положение в мировых финансах.

Нужно отметить и программу "рейганомики", которая впервые в истории заменила концепцию возврата долга домохозяйствами на его рефинансирование (как это было у государств). Это позволило за счет роста частного долга организовать большой приток денег в инновации (в первую очередь в виде покупок населением гаджетов, на первом этапе — игровых приставок и персональных компьютеров) и обойти СССР в технологической гонке.

В отличие от США, Союз не мог так же, как его оппонент, наращивать долг из-за сохранявшейся привязки национальной валюты к золоту. В силу получения доступа к неограниченному источнику финансирования за счет долга доллар США сначала стал старшей валютой для всех капиталистических стран, затем захватил капиталистическую периферию, поставил под свой контроль социалистические страны, а затем развалил и своего основного конкурента — СССР. Роль ФРС кардинально изменилась: она превратилась в архитектора глобальной ликвидности.

В результате ФРС стала не просто центральным банком США, а де-факто центральным банком мира. Его решения по ставкам и балансу мгновенно влияли на стоимость капитала в любой точке планеты. Это следствие того, что доллар был и пока остается ведущей резервной валютой и валютой международных расчетов. При этом платой за потребность рефинансирования постоянно растущего частного долга стала необходимость снижения учетной ставки ФРС.

Как итог — добавленная стоимость в мировой экономике все больше создавалась за счет не производства, а эмиссии. Темпы воспроизводства капитала активно снижались, поскольку постепенно единственным источником заработка стал доступ к печатному станку. При этом необходимость стерилизации все время растущей денежной массы приводила к повышенной (относительно реального сектора) доходности сектора финансового. Что привело ко все большей деиндустриализации развитых стран Запада.

Первый звонок, что долговая экспансия подошла к своему концу, прозвучал в 2008 году, когда учетная ставка даже номинально стала равной нулю. Разразился кризис, который остался неразрешенным, так как ФРС еще сильнее увеличила эмиссию (так называемая программа "количественного смягчения"), резко ускорив инфляцию активов. ФРС создала беспрецедентный по размерам океан ликвидности, исказивший все традиционные ценовые сигналы на рынках. Отрицательные реальные ставки, примененные для стабилизации системы в краткосрочной перспективе, привели к непредсказуемым на тот момент долгосрочным последствиям. Масштабы нарастающей новой волны кризиса, начавшегося в 2008-м, обещают быть многократно больше, чем были тогда.

Способность ФРС обеспечивать все большую ликвидность, спасая систему от коллапса, одновременно подрывала и подрывает ее устойчивость, поощряя чрезмерную закредитованность и поиск доходности. В результате ФРС вынуждена действовать все более реактивно, туша кризисы по мере их возникновения. Идея о способности (и даже возможности) ФРС тонко настраивать экономику на сегодня — это утопия.

После распада СССР США пропустили появление созданного их же руками нового конкурента — КНР. Китай вытеснил американских производителей с рынков в Азии, Африке и Латинской Америке.

Что касается Бреттон-Вудских институтов, а это прежде всего МВФ и Всемирный Банк (ВБ), они были созданы для мира, которого больше не существует. Это был мир с фиксированными валютными курсами, экономическим, финансовым и военным доминированием Штатов и ограниченными международными потоками капитала. Сейчас всего этого нет.

Современная фундаментальная проблема для них — это кризис легитимности и эффективности. Их структура управления отражает реалии 1944 года, и доля голосов США и Европы не соответствует нынешнему весу развивающихся экономик, в первую очередь Китая и Индии. Это приводит к напряженности внутри этих структур и нежеланию новых крупных игроков играть по старым правилам.

Но главное — в другом. За время господства частной эмиссии, с 1913-го доля финансового сектора в перераспределении совокупной прибыли в свою пользу выросла с пяти процентов до более чем 70. По итогам кризиса она упадет к прежним уровням, что критическим образом нивелирует роль, значение и возможности как чисто финансовых институтов (банков, инвестиционных фондов и прочих), так и Бреттон-Вудских институтов. Соответственно, упадет и роль финансовой элиты.

МВФ все чаще выступает не в своей изначальной роли кредитора последней инстанции для государств для разрешения кризисов платежного баланса, а как пожарная команда, тушащая кризисы суверенного долга, вызванные чрезмерными заимствованиями в иностранной валюте. Его рекомендации по жесткой экономии часто политически неприемлемы. Не зря кредиты МВФ называют "поцелуем смерти".

В свою очередь, Всемирный банк сталкивается с конкуренцией со стороны национальных банков развития (как в Китае) и частных инвестиционных фондов. Его бюрократическая структура не позволяет быстро и гибко реагировать на возникающие вызовы.

Таким образом, ФРС и Бреттон-Вудские институты связаны одной фундаментальной проблемой: они управляют системой, основанной на гегемонии доллара. При этом сама система исчерпала свои возможности, что ведет к росту влияния региональных центров. И хотя альтернативная система (валютных зон) пока не сложилась, жизнь объективно подталкивает всех к ее созданию.

ФРС, решая внутренние проблемы США, своими действиями определяет условия кредитования в других странах, например в Турции, Чили, Индонезии и так далее. Это создает колоссальную нагрузку на эти экономики. МВФ и ВБ, в свою очередь, часто призваны разбираться с последствиями данной политики, когда капитал внезапно уходит с развивающихся рынков после ужесточения денежно-кредитной политики ФРС.

В результате накопившихся и все более нарастающих финансово-экономических противоречий между бывшим гегемоном и современными экономическими лидерами мир движется к более фрагментированной, регионализированной финансовой архитектуре. Появление альтернативных доллару систем расчетов в национальных валютах и альтернативных SWIFT систем обмена финансовой информацией является наглядным свидетельством того, что мир ищет способы снизить зависимость от доллара и от решений, принимаемых в Вашингтоне и Нью-Йорке.

Руководство ФРС США и рудиментов Бреттон-Вудской системы в лице МВФ и ВБ склонно переоценивать свою способность понимать и контролировать сложные системы. Трудно ожидать от них другого. Более того, если бы они могли исправить ситуацию, большинство стран мира согласилось бы с этим. Беда в том, что это уже объективно невозможно. И их будущее будет определяться не столько их моделями, сколько способностью этих институтов признать собственную ограниченность и адаптироваться к новой реальности.

Важнейшая проблема, стоящая сейчас перед Соединенными Штатами и ФРС, — предел роста долга достигнут. По очевидным причинам (величина госдолга США, использование доллара в качестве оружия) иностранные участники мирового финансового рынка не только не стремятся приобретать новые казначейские обязательства США, но и вынуждены продавать уже имеющиеся на руках.

Функционировавший ранее механизм, когда Штаты создавали нестабильность в отдельной периферийной стране или регионе и это приводило к росту спроса на госдолг США, то есть бегство в качество, перестал работать. Единственным источником спроса осталась ФРС Соединенных Штатов.

На текущий момент в США сложилось следующее положение. Если попытаться увеличить долг, Штаты уничтожают собственную валюту. Если увеличить объем валюты, то они взрывают долг. Это дилемма, так как долг равен валюте. Как сделать так, чтобы и то и другое сохранить, но при этом иметь возможность и дальше наращивать государственный долг, сохранив глобальный спрос и на него, и на доллар?

В середине июля 2025 года американский президент Дональд Трамп в один день подписал сразу три закона. Первый ввел запрет на разработку, создание и использование цифровой валюты ФРС США. Второй называется Digital Asset Market Clarity Act of 2025 (Закон о ясности рынка цифровых активов от 2025 года), или просто Clarity Act (Закон о ясности). Однако наиболее интересен третий подписанный им закон под названием Guiding and Establishing National Innovation for U.S. Stablecoins Act (Закон о руководящих принципах и создании национальных инноваций для стейблкоинов США), или, если короче, то GENIUS Act ("Гениальный закон").

"Гениальный закон" интересен тем, что разрешает восстановление эмиссии частных денег (в данном случае стейблкоинов) и отчасти его можно рассматривать как возвращение в XIX век, хотя и на новом технологическом уровне.

Напомним, что стейблкоин — это криптовалюта, в подавляющем большинстве случаев выпускаемая одним эмитентом, по своему номиналу приравненная к законной валюте той или иной страны (в данном случае к доллару США) и формально полностью обеспеченная ею.

Банкам и небанковским учреждениям, получившим соответствующую лицензию властей США, закон разрешает выпускать собственные стейблкоины. Если кто-то попытается сделать это без лицензии, то такое уже рассматривается как преступление.

Закон легализует стейблкоины и признает их полноценным средством расчета и платежа. При этом на эмитента стейблкоина возлагается обязанность погашать их по номиналу. У ранее действовавших эмитентов стейблкоинов такое обязательство отсутствовало.

Это напоминает прошлые века, когда имевшие лицензии штатов банки могли выпускать собственные бумажные банкноты, но у них в хранилищах обязательно должно было быть некоторое количество золота, в большей или меньшей степени обеспечивающего их. В современном варианте в качестве такого "золота" у эмитентов стейблкоинов должны быть либо ноты Федерального резерва США, либо государственные облигации этой страны, то есть ее государственный долг. Фактически речь идет о создании частных производных "государственного" доллара.

Если смотреть шире, в масштабах уже всей мировой финансовой системы, то к национальным валютам различных государств, являющимся де-факто производными доллара, "Гениальный закон" вводит в обращение схожие, но формально более устойчивые по отношению к национальным валютам производные, однако уже частных коммерческих структур. В отличие от плавающих курсов национальных валют относительно доллара, стейблкоины частных банков привязаны к доллару в соотношении один к одному, что может их сделать для иностранных участников мирового рынка более привлекательными, чем местные валюты.

США делают ставку на то, что после некоторого периода времени, когда стейблкоины будут немедленно после совершения сделки обмениваться на доллары, иностранные получатели стейблкоинов начнут все в большей степени рассматривать их как средство накопления. Это приведет к удлинению цикла обмена и перенесению центра тяжести американской инфляции за рубежи Соединенных Штатов.

Банковская система США не столько теряет актуальность, сколько готовится к существенной перестройке и в какой-то степени к возврату к своему классическому виду, существовавшему до и на ранних стадиях существования ФРС. Однако на этот раз речь идет о токенизации ныне существующих необеспеченных валют на уровне прежде всего коммерческих банков. Финтех-компании туда тоже, возможно, как-то пустят.

Отказ Трампа и США от введения цифровой валюты центрального банка (цифрового доллара) произошел тогда, когда финансовая олигархия осознала, что первоначально поставленная перед цифровыми валютами центральных банков стратегическая цель — ликвидация наличных и полная глобальная цифровизация расчетов под их управлением — недостижима. Также такой проект подрывает у них возможности получения прибыли, а у политиков — торговать своей властью и влиянием. Кроме того, он чрезвычайно затратный и провоцирует социальную напряженность в обществе.

Однако отказ американских властей совсем не означал, что США категорически отказываются от цифровизации валют и расчетов. Они сделали то, о чем в 2024 году уже говорили глава Банка международных расчетов Агустин Карстенс и глава Банка Англии. Двухуровневая банковская система в ведущих западных странах сохраняется, чтобы финансовая олигархия могла получать свою прибыль, а цифровизация (токенизация) национальных валют и финансовых активов осуществляется не в Центральном банке страны, а на уровне коммерческих банков. В качестве такого инструмента США и рассматривают стейблкоины — более простой и дешевый способ для решения этой задачи.

Почему такой закон понадобился американцам именно сейчас? В США имеет место дефицит ликвидности, но гораздо серьезнее проблема государственного долга. Решение конгресса США о пяти триллионах долларов нового долга на новый финансовый год не снимает остроты вопроса. К тому же долг надо как-то обслуживать и рефинансировать, а это новые дополнительные расходы бюджета, в то время как выплаты только процентов по нему уже заметно превышают расходы на оборону.

Как в такой ситуации обеспечить спрос на долг, максимально удешевить его для бюджета и получить ликвидность практически в неограниченном объеме для экономики страны? Для этого и было принято решение разрешить своим банкам и компаниям выпускать стейблкоины, которые будут привязаны к госдолгу Соединенных Штатов и американской валюте в соотношении один к одному. На каждый имеющийся у допущенных структур "государственный" доллар они могут выпустить свой частный, а мы помним, что в данном случае долг — это деньги.

У лицензированных банков и финтех-компаний это создает повышенный спрос на "государственную" валюту и долг, позволяя им наращивать выпуск стейблкоинов. Правительство США на волне спроса получает возможность не только продолжать увеличивать свой госдолг, но и снижать процентные ставки и выплаты по нему.

Чисто теоретически — это дополнительно 35-40 триллионов ликвидности в финансовой системе. Создается новое понимание долга и ликвидности, так что в этом плане закон действительно можно считать гениальным. Одним росчерком пера изменились правила игры — и вроде бы решается взаимоисключающая проблема.

Стейблкоинами, привязанными к "государственным" долларам, можно залить все и скупить все, до чего можно будет дотянуться. Причем допущенным банкам и компаниям это не будет стоить ничего. Конечно, "Гениальный закон" предусматривает проверки и наказания за нарушения соотношения один к одному, но это чистая формальность до того момента, пока у правительства в отношении какого-то конкретного заведения не вырос большущий зуб.

"Гениальный закон" признал стейблкоины, выпускаемые банками США, согласно полученным на это лицензиям, законным платежным средством и не более. Это интересно тем, что стейблкоинам было дано разрешение на исполнение лишь одной функции денег — расчетной. Хотя полноценными деньгами стейблкоины не являются по определению, но в этом качестве они данным законом даже формально не были приравнены к доллару. Поэтому было бы логично, если банки не станут отражать выпущенные стейблкоины в своих балансах, а отнесут их на внебалансовые счета. Кредиты в стейблкоинах также будут отражаться там же. В валюте Соединенных Штатов все вроде бы останется неизменным, резко увеличатся объемы кредитования за счет использования денежных суррогатов, создавая этакую внебалансовую черную дыру.

Так как 2026 финансовый год в США начался 1 октября 2025-го, массовое появление банковских стейблкоинов на глобальном рынке мы увидим в 2026 году. Для внутреннего рынка они не нужны, поскольку там обращаются обычные доллары, а стейблкоины американские фирмы (и несколько позднее банки) будут предлагать иностранным контрагентам в качестве основной оплаты за поставляемые в США товары.

Мотивировка банков-эмитентов проста: частные стейблкоины, привязанные к доллару, от доллара ничем не отличаются (тезис "Они надежны как доллар" будут отсылать к старой формулировке "Доллар надежен как золото"), но расчеты в них быстрее и дешевле. К тому же компании и позднее банки-эмитенты стейблкоинов будут готовы заплатить за тот же самый товар (сырье, полуфабрикаты) больше, чем непосредственно долларами. На товарном рынке начнется гонка цен за любыми реальными товарами, что может вызвать резкий всплеск товарной инфляции.

Это станет следствием того, что американские банки, выпускающие свои стейблкоины, будут готовы кредитовать ими местные (и, возможно, иностранные) фирмы под более низкий процент и в больших объемах, чем если бы они это делали непосредственно долларами США. Хотя при таком кредитовании будет своя особенность: проценты иностранным фирмам надо будет платить законной валютой Штатов — долларами, что создаст дополнительный спрос на американский госдолг и доллары.

На этот раз вместо физических драгоценных металлов в качестве такого "обеспечения" выступают долговые обязательства США, а вместо физических банкнот — виртуальные стейблкоины.

Возникает и еще одно направление спроса на американскую валюту: импортные таможенные тарифы и пошлины необходимо оплачивать законной валютой США — долларами, а не их производными. Кредитованием в стейблкоинах американские банки будут стимулировать местные компании, открыв им неограниченные кредитные линии, покупать за рубежом сырье и полуфабрикаты на склад — и чем больше, тем лучше. Это реальные товары, и если фирмы не смогут погашать проценты долларами, банки будут изымать сырье. В проигрыше банки не останутся из-за резкого роста глобальных цен на сырьевые товары. К тому же они смогут использовать их разными способами. Например, продавать производителям для изготовления различных товаров и/или использовать в качестве залогов для получения новых объемов денег от ФРС и дальнейшего раскручивания маховика госдолга и стейблкоинов.

Запуск механизма стейблкоинов вначале приведет к росту спроса на казначейские обязательства США. Затем — и уже вскоре — с высокой степенью вероятности произойдут резкий всплеск спроса на практически все без исключения реальные товары и, как следствие, еще более головокружительный рост цен на них. Стейблкоины, одновременно выпускаемые многими банками и прочими фирмами США, станут теми самыми стероидами, которые подхлестнут глобальную инфляцию. Ведь теперь практически у каждого крупного банка в США на законных основаниях появляется свой печатный станок для выпуска денег.

Но в целом необходимо учитывать, что, существенно изменив отношение внутри связки правительство США — ФРС, на общеэкономические вопросы эти законы влияния не окажут. Реальный сектор как был убыточен, так таковым и останется.

Соединенные Штаты пытаются выстроить новую, а точнее, хорошо забытую старую финансовую архитектуру на современном технологическом уровне с понятными для участников финансового рынка правилами. США ставят на тотальную пропаганду и привлекательность идеи того, что их стейблкоины окажутся более привлекательными и доступными инструментами для участников рынка по всему миру, чем даже национальные валюты тех или иных стран.

Однако на этом пути существует ряд серьезных препятствий:

· национальное валютное законодательство, которое не предусматривает расчеты местных участников рынка — экспортеров и импортеров — в каких-либо производных инструментах, включая частные стейблкоины;

· национальное таможенное законодательство стран (вряд ли экспортеры и импортеры смогут убедить таможенных чиновников нарушить действующее законодательство и принять в оплату пошлин и сборов не законную валюту того или иного государства, а частный стейблкоин);

· национальное налоговое законодательство, так как все налоги на территории стран должны оплачиваться в национальной валюте, а не в каких-то денежных суррогатах;

· административный и налоговый кодексы или законы национальных государств, полностью запрещающие или жестко ограничивающие использование денежных суррогатов и предусматривающие административное и/или уголовное наказание за подобные правонарушения;

· как это ни парадоксально, но и американское таможенное законодательство, по крайней мере на данный момент, не предусматривает оплаты действовавших и новых, введенных уже нынешней администрацией США тарифов и пошлин за экспортируемые и импортируемые товары иначе как в законной валюте Соединенных Штатов.

Даже в случае устранения последнего препятствия рассчитывать на то, что законодательные и исполнительные власти других стран будут менять свое законодательство, чтобы подстроиться под американские стейблкоины, не приходится.

При всей гениальности целей "Гениального закона" и привлекательности заложенной в него для США идеологии практически реализовать все это в полной мере вряд ли удастся. Ряд ведущих стран, включая КНР, или уже приняли законы, ограничивающие либо полностью запрещающие использование подобных инструментов, или рассматривает такую возможность. Новый закон США, разрешающий выпускать частные стейблкоины, — это попытка сохранить глобальный спрос на американскую валюту и долг, но по своим более долгосрочным последствиям представляет собой признание слабости и отказ от глобальной роли доллара Соединенных Штатов. Понятно, что, когда администрация американского президента возьмет под контроль ФРС США (что весьма вероятно), его "любовь" к альтернативной эмиссии резко уменьшится.

Для оценки перспектив криптовалют стоит обратить внимание на упомянутый ранее закон под названием Digital Asset Market Clarity Act of 2025 (Закон о ясности рынка цифровых активов от 2025 года), или просто Clarity Act (Закон о ясности). Он официально ввел криптовалюты и криптоактивы в правовое поле США. Государство признает независимость цифровых активов. Со стороны властей ими будут заниматься Комиссия по ценным бумагам и биржам (SEC, КЦББ) и Комиссия по торговле товарными фьючерсами (CFTC, КТТФ).

Согласно закону, криптоактивы рассматриваются как товары в цифровой форме, а не как ценные бумаги. Это лишает КЦББ возможности контролировать крипторынок, ссылаясь на статус ценных бумаг, но открывает для государственных органов новые возможности по контролю. В законе подробно описаны участники этого рынка и их взаимодействие между собой и с властями США, а также внесены изменения в ранее действовавшее законодательство.

Важно, что сделки с криптоактивами не предусматривают передачу реальных активов, которые могут стоять за ними. В этом плане можно говорить о том, что участники сделок торгуют лишь образами (токенами) таких реальных активов. Такой подход схож со сделками с беспоставочными фьючерсными контрактами, которые позволяют спекулировать на различных рынках, но не предусматривают реальных поставок товаров (нефти, зерна, металлов и так далее). Поэтому на фоне снижения контролирующей роли КЦББ эта же функция вырастет у КТТФ.

Пока это чисто американская история, но она может послужить примером и для законодателей других стран, которые любят использовать "передовой зарубежный опыт". В обозримой перспективе вероятно появление в других странах проектов законов, напоминающих, а то и откровенно копирующих американский.

Вне зависимости от того, какие в конечном итоге будут приняты законы в этой сфере, криптовалюты останутся ограниченным спекулятивным нишевым товаром. Критическим для их существования узким местом остаются точки входа и еще более выхода из них в законные валюты других стран. Они повсеместно находятся под контролем банков, которые способны в любой момент полностью перекрыть вывод закачанных на криптовалютный рынок средств обратно в деньги. Это может происходить как в результате принятых властями стран законодательных актов, так и в рамках банковских процедур по борьбе с отмыванием денежных средств.

В некоторых странах, как отмечалось ранее, законодательно полностью запрещено использование криптовалют для заключения сделок и проведения расчетов.

При уже существующих 38 триллионах долларов государственного долга США расплатиться по нему обычным путем невозможно. Это было понятно уже несколько лет назад, когда объемы государственного долга страны были существенно меньше. Однако схема, на которую рассчитывали Штаты, развязав конфликт на Украине, чтобы списать всю ответственность за возникший валютно-финансовый кризис на Россию, не сработала в силу локальной ограниченности масштабов боевых действий.

Возникла необходимость искать другие варианты. Когда складывается такая ситуация с долгом, у правительства любой страны существует два основных возможных варианта: объявить дефолт или с помощью эмиссии и инфляции обесценить необеспеченную валюту и погасить долг такой уже ничего не стоящей валютой.

Теоретически есть и третий вариант. А именно включить в число активов нераспределенные российские недра. Именно это, а не конкретная ситуация с Украиной, вызывает такую настойчивость в части попыток обрушить сегодняшнюю власть в России.

Объявлять дефолт сейчас обычно считается политически неприемлемым, хотя в 1971 году США без особых колебаний пошли на него, закрыв золотое окно обязательного обмена долларов на золото по фиксированному курсу, но тогда ситуация была иной (валюта считалась обеспеченной, и к дефолту привела именно безудержная печать американской валюты) и другого варианта у Штатов просто не было.

Поэтому страны вместо дефолта обычно идут по инфляционному пути. Это гораздо проще, когда долг страны номинирован именно в национальной валюте и власти страны сами определяют масштабы эмиссии.

Фактически по этому же пути ныне идут США. Отличие лишь в том, что с помощью "Гениального закона" они стремятся переложить ответственность за последствия раскручивания маховика инфляции с правительства страны на частные банки. Такой схемы еще не было, так почему бы не попробовать реализовать ее на практике? Если все сложится, как задумано, так и хорошо, в случае скачка инфляции ее всегда можно списать на частный банк и даже при необходимости пожертвовать им, сохранив лицо федерального правительства.

Если же нет, то печатный станок для долларов Федрезерва никуда не исчез и его всегда можно запустить на повышенные обороты. В этом случае у частных банков есть право фактически выпускать свои деньги, и они получают возможность несколько шире трактовать тот же "Гениальный закон", ссылаясь, например, на законные деньги Соединенных Штатов — серебряные и золотые доллары. В результате их деньги оказываются лучше денег центрального правительства и могут создать островки финансово-экономической стабильности в случае обвала ноты Федерального резерва.

Высокая инфляция обычно является позитивной движущей силой для фондовых рынков стран. Тому есть масса исторических примеров. Это и Веймарская республика начала 1920-х, и Зимбабве в 2008-2010 годах. Это — настоящий рай для биржевых спекулянтов. Фондовые рынки этих стран росли быстрее всех до тех пор, пока не происходил валютный крах, который приводил к столь же масштабному краху и фондовых рынков. Нет никаких оснований полагать, что на этот раз что-то будет происходить как-то иначе.

В отличие от прошлых времен, помимо классического фондового рынка существует еще и рынок криптовалют, и рост их котировок в последние годы вполне можно рассматривать как отражение именно данных процессов. Отличие от классического фондового рынка США с тем же биткоином как обобщенным образом всех криптовалют заключается лишь в том, что здесь нет никаких сдерживающих факторов в виде каких-то национальных законов Штатов, регулирующих этот рынок. Поэтому крах затронет не только фондовый рынок, но и столь же больно ударит по рынку криптовалют.

США приложат все усилия, чтобы спровоцированная ими с помощью частных стейблкоинов безудержная инфляция вылилась прежде всего на мировой рынок. Они постараются, чтобы все перечисленные выше негативные процессы у всех прочих стран шли быстрее, чем у них самих.

Соединенные Штаты попытаются заменить конкуренцию доллара и национальных валют на прокси-войну, когда национальные валюты других стран будут конкурировать не непосредственно с самим долларом США, а с его производными, которые вроде бы надежнее доллара и лучше, чем национальные валюты. Американские банки, выпускающие стейблкоины, становятся авангардом в этой войне, и кого-то из них будет не жалко пустить под нож без риска для Минфина США и ФРС, если что-то пойдет не так.

В Штатах рассчитывают, что если они останутся последними выжившими в этом организованном ими же хаосе, то сохранят свое доминирование и в новом мире. Ведь, в отличие от обесценившихся до нуля валют центральных банков, стейблкоинов и прочих финансовых "активов", они (и прежде всего американские банки) будут владеть землей, промышленными предприятиями, запасами различного сырья, продовольствия и прочими реальными товарно-материальными ценностями.

Но при этом нужно понимать, что любые финансовые конструкции не могут решить главную на сегодня проблему: существенно заниженную рентабельность реального сектора экономики по сравнению с финансовым. С учетом занижаемой в официальных данных инфляции, скорее всего, можно говорить о том, что реальный сектор мировой экономики, за исключением отдельных узких сегментов и предприятий, тотально убыточен.

Мир вплотную подошел к черте, за которой произойдет гигантская по своим масштабам переоценка всех существующих активов и того, что ими считается. Такого события в истории человечества пока еще не было.

Спасет планируемая президентом Трампом перестройка американской валюты и сами США от грядущего краха или нет? Из исторического опыта нашей страны можно сказать, что результатом перестройки в СССР было лишь ускорение катастрофы. Если история может служить примером, то Штаты придут туда же, хотя и пройдут своим путем. Разница заключается лишь в масштабах катастрофы. Если при распаде СССР она носила в большой степени ограниченный его пределами характер, то в случае предстоящего краха катастрофа в большей или меньшей степени затронет весь мир. При этом в СССР был пример системы, в которую можно было встраиваться. Сегодня такой системы не существует.

И чем более ограниченным будет вовлечение той или иной страны в глобальное международное разделение труда, тем выше ее шансы пережить крах с наименьшими негативными последствиями.

Мегафонды — это не столько "квазирегуляторы", сколько продукт рыночной консолидации, стремящейся к повышению эффективности. Их огромные размеры являются результатом конкурентного преимущества в управлении активами и снижении издержек. Они представляют собой скорее эволюционный ответ на провалы и неэффективность капиталистической системы и ее стремление к созданию супермонополии.

Некая сознательная роль в их деятельности, конечно, частично присутствует, так как мегафонды, через свой голос на выборах директоров, запросы на раскрытие информации и прямое давление на советы директоров де-факто устанавливают правила игры, заставляя компании, например, думать о долгосрочных рисках, которые рынок в коротком горизонте планирования часто игнорирует.

Однако вряд ли можно говорить о какой-то действительно регулирующей роли мегафондов, так как она подразумевает сознательное и целенаправленное управление. Это не столько регулирование, сколько масштабное проявление рыночной дисциплины, с одной стороны, и агрегированное выражение предпочтений миллионов их клиентов (инвесторов) при принятии инвестиционных решений — с другой. Если какая-либо компания плохо управляется, мегафонды продают ее акции или голосуют против руководства, что является здоровым рыночным механизмом наказания за неэффективность.

Используя свой доступ к огромным массивам данных, мегафонды способны лучше оценивать и пытаться управлять системными рисками для всей экономики, чем разрозненные мелкие инвесторы или даже медлительные государственные органы. И в этом плане они могут выступать в качестве механизма по снижению системного риска.

Однако эти достоинства в лучшем случае нивелируются, а в худшем оказываются существенно меньше тех рисков, которые несут в себе сами мегафонды. Необходимо также учесть политические интересы реальных управляющих этими фондами.

Концентрация огромных денежных средств и такой власти в частных руках, неподконтрольных избирателям, создает угрозу того, что мегафонды становятся фактическими правителями корпоративного мира. Это создает колоссальный системный риск ("слишком большие, чтобы разориться" в управлении активами) и потенциально может искажать рыночные сигналы, если все крупные фонды в результате картельного сговора или исходя из стадного поведения начнут действовать одинаково.

В экономическом плане это создает риски как манипуляций рынка, так и его каскадного обрушения в случае существенного ухудшения финансово-экономической ситуации, а в политическом — создания "капитализма для избранных" или технократической диктатуры. Огромная ответственность мегафондов должна быть осознана и формализована, иначе это может привести к фундаментальной дестабилизации мирового рынка, к новым формам неравенства и конфликтам.

Квазирегулирующая роль мегафондов — это стихийно возникший механизм для решения проблем неподконтрольного капитализма, представляющий собой как огромную возможность для наведения порядка, так и колоссальный риск, требующий осознанного управления и, возможно, регулирования самих "регуляторов" со стороны государства.

В современной обстановке нарастающей глобальной финансово-экономической и политической нестабильности мегафонды в результате своих действий и в стремлении защитить собственные активы способны многократно усилить негативное развитие событий на мировых рынках. Но даже при всех имеющихся у них ресурсах и влиянии вряд ли способны стабилизировать обстановку в случае обвала финансовой системы.

В экономике, построенной на базе золотого стандарта, гарантируется, что каждая выпущенная денежная единица должна по первому требованию обмениваться на соответствующее количество золота. Использование золотого стандарта делает экономику более стабильной, а кризисы не столь гигантскими по своим масштабам и катастрофическими по своим последствиям. Она менее подвержена инфляции, так как при золотом стандарте правительство не может по своему усмотрению неограниченно выпускать/печатать деньги — они должны быть обеспечены золотом.

В отличие от необеспеченных валют, деньги необходимо реально добывать, выкапывая из земли, или зарабатывать, затрачивая на это свой труд и энергию. Одновременно это служит сдерживающим фактором и для расходования средств бюджетом, который вынужден гораздо сильнее воздерживаться от экстравагантных и неэффективных трат.

Основные причины выбора золота в качестве стандартной денежной единицы заключались в его физико-химических свойствах и редкости. Фактически золото можно рассматривать как накопленные и овеществленные в физическом виде энергию и труд человечества на протяжении всего периода его известной истории (согласно оценкам, 220 тысяч тонн).

В специализированной литературе выделяют три варианта золотого стандарта: золотомонетный, золотослитковый/золотодевизный и золотовалютный стандарт, завершивший свое существование в 1971 году с отказом США от своих обязательств по обмену своей валюты на золото.

Однако если углубиться чуть далее XIX века, становится очевидно, что на протяжении веков важнейшую роль играли вес и проба драгоценного металла, то есть фактически действовал весовой стандарт. Хотя во внутренних и международных расчетах использовались монеты различных городов и государств, не имело принципиального значения, что именно было изображено на той или иной монете. С точки зрения денежного обращения это был самый честный подход к деньгам, который полностью снимал с участников рынка и центральных или государственных банков необходимость отслеживать соотношения металла и номиналов монет.

В случае широкомасштабного глобального финансового краха наиболее вероятен возврат именно к этой первоначальной исходной форме. Он произойдет естественным путем, так как договориться о каком-то другом варианте золотого стандарта в условиях резкого скачка нестабильности в мире будет некогда. Правительства различных стран окажутся вынуждены решать свои внутренние проблемы, а отсутствие доверия между участниками мирового рынка приведет к необходимости использовать в расчетах деньги, не требующие доверия, а имеющие возможность быть проконтролированными самыми простыми способами по тем или иным физическим параметрам (вес, размер, проба).

Использование золота как мировых денег решает прежде всего две стратегические задачи. Появляется единый и признаваемый всеми наднациональный товар, который можно использовать в качестве универсальной меры труда. Он позволяет стабилизировать мировую финансовую систему, что создает необходимые условия для восстановления поступательного развития глобальной экономики.

После прохождения самой острой фазы кризиса возможно заключение дву- или многосторонних международных соглашений, в результате которых будет восстановлен золотомонетный или золотослитковый стандарт.

Восстановление золотовалютного стандарта в обозримой перспективе представляется маловероятным, так как ни одна из существующих ныне держав не обладает тем же доминирующим положением в мировой экономике и финансах, какое было у США в 1944-1945 годах, чтобы признать свою национальную валюту столь же хорошей, как и золото. К тому же страны, способные создать собственный экономический макрорегион, не будут заинтересованы в том, чтобы поддержать подобным образом валюту своего конкурента. В то же время заинтересованность во взаимной торговле естественным образом подталкивает лидеров макрорегионов к выбору нейтрального для всех участников этого товарообмена варианта денег — золота.

Шансы Европы на сохранение/создание своей валютной зоны выглядят крайне сомнительными. Экономическая деградация региона, которой в последние годы добились руководители Евросоюза, скорее приведет к его распаду на прежние мелкие национальные государства, не располагающие ни достаточными ресурсами, ни рынками сбыта для своих товаров. Образования каких-то локальных объединений вроде некоего нового Ганзейского союза также не будут жизнеспособны по приведенным выше причинам.

Важными факторами для образования валютных зон в результате глобального кризиса становятся такие факторы, как обеспечение безопасности местного населения и возможность снабжения его продовольствием, топливом и иными ресурсами. Страны-лидеры, способные решить эти задачи для периферии, получают возможность расширить их в больших масштабах.

Столь же важно и понимание того, что влияние в рамках валютных зон будет осуществляться с помощью распространения/доминирования на его территории старшей по отношению к местным валютам валюты страны-лидера.

Отметим, что современная индустриальная цивилизация не может существовать без развитого кредита, который требует существования фиатных валют. Поэтому, скорее всего, таковыми станут будущие зональные валюты (отметим, что евро сегодня с учетом СВОП-линий ФРС США намертво привязан к доллару). А вот межзональный обмен может быть привязан к золоту и осуществляться через фиксированные курсы в рамках клиринговых моделей с пересчетом и закрытием долгов и курсов через фиксированные периоды времени.

Финансово-экономические потрясения в США — это не просто локальные события: они сравнимы с сердечным приступами в глобальной финансовой системе. Их влияние носит системный характер, так как доллар пока остается мировой резервной валютой, основной валютой международной торговли и кредитования. Когда в Штатах случается какое-либо потрясение, например крах доткомов или кризис низкокачественных ипотечных бумаг 2008 года, происходит бегство в качество.

Инвесторы по всему миру начинали распродавать любые рискованные активы (акции компаний развивающихся рынков, сырье, европейские облигации) и бежали в доллар и казначейские облигации США, считавшиеся безопасной гаванью. Это было парадоксальным явлением. Кризис, возникший в Штатах, усиливал спрос на американский же госдолг. Это создавало чудовищный перекос, когда доллар укреплялся, зажимая в тиски другие страны и их компании, у которых были долги в долларах.

За прошедшие десятилетия глобальные банки и корпорации привыкли занимать в долларах. Когда у американских банков-кредиторов возникали сложности и они терпели убытки у себя дома, те немедленно сокращали свои международные кредитные линии. Это вызывало, как, например, в 2008-м, резкую остановку долларового финансирования по всему миру. Внезапно вполне устойчивая до этого компания в Азии или Европе оказывалась неспособной рефинансировать свой долг не потому, что она сама неплатежеспособна, а потому, что ее американский банк-кредитор сам оказался на грани выживания.

Свой вклад в глобальную финансовую нестабильность вносят сложные финансовые инструменты и разнообразные производные. Современная финансовая архитектура — это паутина взаимосвязанных контрактов. Американский кризис 2008 года стал глобальным потому, что токсичные активы (низкокачественная ипотека и тому подобное) были упакованы в якобы первоклассные облигации и сложные структурированные продукты (кредитнодефолтные облигации (CDOs), кредитнодефолтные свопы (CDS) и проданы инвесторам по всему миру.

Когда цена на данные "активы" в США рухнула, это мгновенно создало дыры в балансах немецких земельных банков, скандинавских пенсионных и азиатских суверенных фондов. Никто не понимал, кому принадлежат убытки и насколько они велики. Возник кризис доверия, спровоцировавший системный кредитный кризис, когда даже банки перестали кредитовать друг друга. Опасения руководителей американских банков исходя из объективной оценки своего собственного положения, что все их коллеги могут оказаться неплатежеспособны, стали влиять на фундаментальную реальность, когда технически неликвидные банки (например, имевшие дисбаланс в структуре активов и пассивов — длинные активы против коротких пассивов, для поддержания своей ликвидности занимавшие средства на открытом рынке) внезапно оказались действительно неплатежеспособными из-за отсутствия межбанковской ликвидности.

Однако не только американские банки вносят свой вклад в глобальную нестабильность. Важную роль в этом играет и Уолл-стрит, под которой обобщенно понимают американские биржи. Уолл-стрит и расположенная на ней Нью-Йоркская фондовая биржа представляют собой главный барометр глобального аппетита к риску. Поскольку двумя основными движущими силами всех без исключения инвесторов являются страх и жадность, резкое падение биржевых индексов Dow Jones, S&P500 и Nasdaq действует как сигнал для всего мира: "Время продавать!"

Роботизированная алгоритмическая торговля и поведенческая стадность многократно усиливают эту волну. В результате потрясения в США они задают психологический тон, который может быть совершенно неадекватен локальным экономическим условиям в других странах, но именно он определяет движение капитала.

Глобальная финансовая архитектура, построенная вокруг доллара и американских рынков, фундаментально несовершенна. Она основана на ошибочном предположении, что рынки стремятся к равновесию, тогда как в реальном капиталистическом обществе они склонны к крайностям и пузырям. Она была изувечена десятилетиями государственного вмешательства, манипуляций процентными ставками и спасения неудачников вроде "слишком больших, чтобы разориться" банков. Потрясения в США так опасны именно потому, что они экспортируют эту нестабильность и ошибочность восприятия на весь мир. Глобальная система слишком взаимосвязана, чтобы изолировать локальный шок.

Повторяющиеся потрясения в США подрывают веру в саму американскую финансовую модель и доверие к ней, американской валюте и долгу, что, собственно, одно и то же. Все более нарастающий кризис доверия оказывает самое сильное влияние на то, как другие страны начинают реагировать на происходящее в Штатах. Финансово-экономические проблемы выливаются для США в проблемы политические, так как другие страны начинают все более активно реагировать на них, стремясь обезопасить себя от американских рисков.

Возникает вопрос: что делать? Разделение мира на валютные зоны, которое мы сейчас наблюдаем, — это естественный процесс после попытки США и транснациональных элит ускоренными темпами осуществить глобализацию под своим руководством. Скорее всего, этот процесс продлится несколько десятилетий. Однако будущее — не за изоляцией, а за осознанием и признанием системных рисков и созданием механизмов защиты врожденной склонности к ошибкам.

Полного отказа от глобализации не произойдет, валютные зоны продолжат как-то торговать между собой, и их дальнейшее объединение в полностью глобальный рынок представляет объективный процесс развития человечества. Вопросы здесь заключаются лишь в том, как будет происходить этот процесс, как быстро и какая глобальная модель будет использована для ее построения, но это вопросы будущего. Как отмечал классик, перед тем как объединиться, нам надо решительно размежеваться.

Необходимо признать врожденную нестабильность существующей системы и работать над созданием более надежных механизмов коллективной защиты. Наглядными результатами этого стало движение к многополярности, когда Китай, Россия, Индия, страны Персидского залива и другие государства ускоряют свою работу по расчетам в национальных валютах, созданию альтернативных платежных систем и структур, чтобы коренным образом снизить зависимость от доллара и американской финансовой системы.

Возникающие в США кризисы порождают естественное желание суверенных государств и правительств защитить свои экономики и финансовые рынки от их последствий. Это ведет к ужесточению национального регулирования и стремлению локализовать финансовые рынки.

Более тесное взаимодействие между центральными банками стран с обширными своп-линиями в национальных валютах, более прозрачное регулирование сложных финансовых инструментов позволяют создать более многополярную валютную систему, когда риски распределены, а не сконцентрированы в одном центре.

Введение разнообразных пакетов западных санкций и попытки США оказывать политическое и экономическое воздействие на другие страны — например, с помощью таможенных тарифов и пошлин — лишь ускоряет процесс разделения глобального рынка на ряд валютных зон. В результате фрагментация ранее глобальной финансовой архитектуры делает ее, с одной стороны, менее эффективной, но с другой — ее локальные элементы становятся более устойчивыми к внешним шокам за счет снижения взаимосвязанности и взаимозависимости.

Если же перейти с глобального на национальный уровень, то единственный реальный способ сделать финансовую систему устойчивой — это вернуться к основам. Государству не надо спасать разорившиеся банки и финансовые корпорации. Пусть они банкротятся. Это жестко, болезненно, но это — лучший и единственный эффективный способ обучения. Это творческое разрушение, когда здоровые элементы обанкротившихся структур будут использованы другими более крепкими и устойчивыми участниками рынка.

Наилучшие шансы пережить такой кризис с наименьшими потерями будут иметь национальные вертикально интегрированные компании с полным производственным циклом от добычи сырья до производства готовой продукции, поставляющие ее на внутренний рынок страны, производители топлива и продовольствия, а также компании, имеющие на момент кризиса запасы реальных товаров на своих складах. Для физических лиц важнейшими инструментами сбережений в этих условиях становятся физические драгоценные металлы, а также резко возрастает значение их квалификации, знаний и умения.

Что же касается целых стран, то, вероятно, меньше всех в итоге пострадает, если вообще пострадает, КНДР с ее приоритетной опорой на собственные силы, а сильнее всего — благополучная Швейцария, не обладающая на своей территории достаточными природными и людскими ресурсами, но сделавшая ставку на финансовые услуги.

Процесс создания альтернативной финансовой архитектуры уже начался, хотя пока находится на самых ранних стадиях. Проявляется он в целом комплексе действий различных участников глобального рынка, и в нем непосредственно зачастую участвуют и те страны, которые считают себя союзниками США.

Наиболее характерной такой общей чертой этого процесса является увеличение золотых резервов и запасов физического золота центральными банками все более увеличивающегося числа различных стран и/или их репатриация из хранилищ ранее великих держав (США, Великобритания, Франция) на территории национальных государств, кому этот металл принадлежит (Германия, страны Восточной Европы и так далее). Это процесс подготовки к моменту, когда в результате внешнего шока власти стран окажутся вынуждены стабилизировать свои национальные валюты относительно традиционных мировых денег — золота.

Одновременно идет процесс постепенно ускоряющегося сокращения иностранными государствами, центральными банками, страховыми компаниями и пенсионными фондами вложений в казначейские обязательства США. Это наглядное свидетельство того, что доверие к надежности США, их долгов и валюте падает все более ускоренными темпами.

Также различные страны начинают продвигать и все более активно предлагать другим участникам рынка собственные системы передачи финансовых сообщений и расчетов (СПФС, СБП, карты "Мир", CIPS и так далее), которые представляют альтернативу как системе передачи финансовых сообщений SWIFT, так и национальным (американская Fedwire) и международным платежным системам (Visa, Mastercard).

В рамках международных организаций и объединений (БРИКС, ШОС) действуют или создаются наднациональные финансовые институты (Новый банк развития, Банк развития ШОС), представляющие собой альтернативу выражающим американские интересы МВФ и Всемирному банку.

Настоящее и ближайшее время можно рассматривать как некий переходный период от необеспеченных к обеспеченным деньгам, пока будут формироваться макрорегионы, в которых все более доминирующую роль будут играть старшие валюты их центров: китайский юань, индийская рупия и, возможно, российский рубль.

Все эти уже идущие процессы продолжат свое развитие и будут втягивать в свою орбиту тем большее число стран, недовольных текущим доминированием Запада, чем сильнее будет ухудшаться финансово-экономическое положение и исчезать доминирование США и Евросоюза.

В условиях приближающегося глобального финансового краха в результате или благодаря западным санкциям Россия оказалась в положении, когда она может в полной мере воспользоваться его последствиями. Чем сильнее она окажется отсеченной от мировой финансовой системы на момент острой фазы кризиса, тем выше российские шансы пережить глобальный крах с наименьшими потрясениями и выйти из него одной из сильнейших мировых держав.

Для этого Россия располагает всеми необходимыми базовыми элементами: продовольствием, топливом, сырьем, относительно развитой промышленностью, отставание которой от мировых лидеров в условиях глобального кризиса может оказаться в итоге, как бы парадоксально это ни выглядело, преимуществом, а не недостатком.

После начала специальной военной операции в феврале 2022 года Россия в результате введения Западом разнообразных пакетов санкций оказалась отсечена от мировой финансовой системы, находящейся в значительной степени под контролем США и подчиненных этой стране наднациональных институтов в виде МВФ и Всемирного банка. Это создало уникальные и отсутствовавшие на протяжении 30 лет после распада СССР возможности по созданию суверенной валюты.

Возврат к твердому обеспеченному рублю, как и вообще возврат всей мировой финансовой системы к твердым деньгам, представляется возможным в исторической перспективе, так как исторически всегда за крахом необеспеченных валют происходил возврат к обеспеченным деньгам. Однако, как опять же показывает исторический опыт, для того, чтобы этот переход произошел, было необходимо, чтобы необеспеченная валюта практически полностью потеряла свою покупательную способность.

С учетом того, что темпы потери покупательной способности мировой резервной валюты — ноты Федерального резерва — все более ускоряются, а "Гениальный закон" США по эмиссии частных стейблкоинов резко увеличивает скорость этого процесса, вполне ожидаемый финал в виде краха необеспеченной валюты с каждым днем становится все ближе и неизбежнее.

Единственным значимым фактором в этом случае является время. В 2008-2009 годах, в период первой волны глобального финансового кризиса, властям США при поддержке других стран удалось удержать ситуацию, залив свой и мировой рынок валютой в рамках количественного смягчения. Это позволило выиграть довольно много времени по меркам жизни одного человека, но не разрешило глубинные причины долгового кризиса, лишь в гигантских масштабах усугубив его за прошедшие годы.

В современных условиях повторить этот сценарий им вряд ли удастся, так как пузырь американского и глобального долга вырос до размеров, когда он окончательно перестал быть устойчивым, а экономическое положение в мире существенно хуже, чем 15 лет назад. Теоретически долговой пузырь может лопнуть практически в любой момент — и спровоцировать его может даже относительно незначительное событие.