Кавалер трех орденов Мужества Владимир Медюлянов рассказал о своем жизненном и боевом пути

«В 14 лет пошел работать грузчиком»

Владимир вырос на Дальнем Востоке, в маленьком рабочем поселке Новый Ургал, который основали строители БАМа.

— Когда учился в школе, никто меня не контролировал, — делится Владимир. — В классе пятом или шестом отец рассказал, какую ему в детстве родители дали установку. Сказали: «Ты нам свой дневник можешь не показывать, учеба — это для тебя. Если что не получается, спрашивай, подскажем». Такой же подход был и у нас в семье. Мне не нужно было ни перед кем отчитываться.

У Владимира было непростое детство. Когда ему было 13 лет, его отца с матерью лишили родительских прав.

— С 14 лет я уже жил в Хабаровске, работал неофициально грузчиком. Это была не то чтобы жизненная необходимость, просто мне было интересно. Я мог жить и учиться дома. Несмотря на то что отец выпивал, в доме всегда было что покушать. Я не могу сказать, что отец был прямо плохой. Он меня все-таки воспитывал. В выходные я приезжал из Хабаровска домой, чтобы посмотреть, все ли в порядке, привозил сестре продукты.

Как говорит Владимир, он попал в хороший рабочий мужской коллектив.

— Там я научился ответственности, самостоятельности, как рационально тратить деньги. Когда получил свою первую зарплату, пошел со своим бригадиром на китайский рынок в Хабаровске, купил себе одежду, кроссовки, телефон.

Как говорит наш собеседник, он работал и попутно старался самостоятельно осваивать школьную программу.

— Так получилось, что я по факту прогулял два года, не ходил в школу. Когда попал в детский дом, начал думать, что мне делать после 9-го класса — идти в колледж или все-таки оканчивать 11 классов и получать высшее образование. Решил, что надо поступать в институт. Начал потихоньку нагонять то, что пропустил за два года.

Из детского дома Владимира забрали друзья семьи.

— Школу я окончил уже в соседнем поселке, который был еще меньше нашего. Учился там в 10-м и 11-м классах. Дальше было два пути: или идти в армию и там пытаться строить карьеру, или идти работать на железную дорогу. Наше локомотивное депо было одним из самых больших на БАМе. Родственники, тетя и сестра, создали представление, что армия — это хорошо и стабильно. Решил выбрать военную стезю.

Как рассказывает мой собеседник, в военкомате перед ним положили справочник с указанием всех военных училищ.

— Я выбрал Дальневосточное высшее общевойсковое командное училище - ДВОКУ - в Благовещенске. Уж очень красивое слово было в названии — «командное». Я знал, что кроме знаний там требуется хорошая физическая подготовка, при поступлении надо сдавать кросс три километра. И начал в старших классах бегать по утрам, подтягиваться.

— Сложно было поступить в военное училище?

— Я окончил школу в 2015-м с серебряной медалью. При поступлении ключевым моментом был профотбор. Если ты проходил по профотбору на первую категорию, то достаточно было иметь хотя бы минимальные баллы по ЕГЭ и сдать нормативы по физической подготовке.

Как говорит Владимир, сначала он попал в специализированный арктический взвод, куда отобрали курсантов с самыми высокими баллами по ЕГЭ.

— Но мы не понравились друг другу с сержантом. Я ему казался слишком независимым. Через год, по моей просьбе, меня перевели в обычный взвод. И там уже было полное взаимопонимание.

Училище Владимир окончил в 2019 году с красным дипломом. У него было право выбора. И он отправился служить в Приморье, в 60-ю отдельную мотострелковую бригаду.

— Пришел на должность командира взвода. Попал в роту к выпускнику нашего училища, который окончил ДВОКУ на год раньше меня. Он мне все рассказал, показал, помог разобраться с документацией.

Как рассказывает Владимир, они стали выезжать на полигоны. Ему дали отдельный взвод с техникой, где были и контрактники, и срочники. А через 2,5 года началась специальная военная операция на Украине.

«Про это можно снимать кино»

— Мы знали, что поедем на СВО однозначно. Мы же были кадровыми военными. Просто ждали своей очереди на отправку. Я попал в зону специальной военной операции раньше остальных, поехал на замену раненого офицера, так как на тот момент уже принял спецвзвод.

— В память врезалось, как мы ехали в колонне по территории ДНР, и местные жители крестили нас, обнимали, приносили печенье, конфеты, сигареты. Мы повсеместно слышали: «Спасибо, ребятки, что приехали, мы вас так ждали».

Владимир попал на Южнодонецкое направление.

— Были те, кто думал, что в зоне СВО все будет как в кино: стрелялки, шутеры, боевики типа Рэмбо… Я же представлял себе картину, как было в годы Великой Отечественной войны, когда ты копаешься в земле, в тебя сверху что-то летит, ты весь грязный, мокрый от дождя. Что ожидал, то и увидел. Поэтому никакого диссонанса не было.

Как говорит наш собеседник, он принял технику, пересчитал оружие, познакомился с ребятами. А вскоре пошли уже первые задачи.

— Мне дали эвакуационную группу, чтобы я довез ее и потом отправил с ней людей. И по нам ВСУ ударили с высоток Угледара противотанковой управляемой ракетой (ПТУР). Нам повезло, ракета взорвалась позади нас. Водитель повернул в лесополосу, врезался в дерево. Мы спрыгнули с машины, рассредоточились. ВСУ начали нас накрывать сверху из миномета. В этот момент в лесополосу метрах в восьмидесяти от нас въехала наша БМП, которая возвращалась из Павловки. В нее ВСУ попали ПТУРом. Машина загорелась, из нее стали разлетаться боеприпасы.

Как рассказывает Владимир, они лежали, а у них над головой летели и разрывались 5,45-мм и 7,62-мм патроны, снаряды калибра покрупнее.

— Отползли за деревья, чтобы они хоть как-то прикрыли нас с одной стороны. С другой — по нам бил противник из миномета. Лежали так минут 20. Когда боеприпасы перестали взрываться, я отправил основную часть людей, которые были со мной, в тыл, чтобы вывести их из-под обстрела. С собой оставил одного бойца и механика-водителя. Подумал, что машина у нас целая, ее можно угнать из-под носа противника по-партизански.

Как делится наш собеседник, механик был чужой, прикомандированный, не из их подразделения. Он решил вернуться в свою часть. Попросту сбежал.

— Мы остались вдвоем с бойцом из новичков. Смогли подобраться к машине только ближе к вечеру, когда пошел дождь, и противник через тепловизионные прицелы стал хуже нас видеть. Моя родная машина была БМП (боевая машина пехоты), а там нам дали МТЛБ (многоцелевой транспортер-тягач легкий бронированный, который в армии называют — «мотолыга»). Начал вспоминать, как тягач водить, в училище мы МТЛБ изучали как вспомогательную машину. Смог ее запустить, это было уже полдела. Той же дорогой, по открытой местности, ехать было нельзя. Решили сдать чуть назад, проехать по обратной стороне лесополосы, чтобы не быть в прямой видимости противника.

Как рассказывает Владимир, противник заметил, что они смогли выехать. ПТУРом попасть по ним из-за деревьев ВСУ уже не могли. Начали бить из миномета, пытаясь выстрелить по «мотолыге» на опережение, чтобы, когда мина долетит, они как раз подъехали в это место.

— Я ехал по-походному, за рычагами, давил на сцепление, кричал солдату: «Вторая!» — он включал вторую передачу. А у нашей МТЛБ была проблема: заклинивало третью передачу. И мы не могли нормально разогнаться. Еще и на широкие гусеницы налипала грязь. Получалось, что каждый раз мы не доезжали до мины, которая падала и взрывалась перед нами — иногда в ста метрах, иногда ближе.

В конце лесополосы, как рассказывает Владимир, они остановились около танкистов из соседней бригады, с которыми познакомились ранее, когда ползали по лесополке.

— Они потерялись, не знали, где их подразделение стоит. У меня с собой была карта, мы помогли им сориентироваться. Они в свою очередь предложили нам, в случае чего, зацепить нашу машину тросом, вытащить нас. Благодаря тому, что мы около них притормозили в конце лесополосы, чтобы сказать им, что все нормально, выдергивать нас не надо, в нас снова не попала мина. Про это можно прямо кино снимать. Как нам удивительно везло. Или кто-то сверху оберегал.

В итоге, как рассказывает Владимир, они спасли машину и передали документы погибших бойцов командиру. А через несколько недель их из-под Угледара перебросили в Луганскую народную республику.

«У нас один «Алеша»

Владимир со своим подразделением участвовал в освобождении населенного пункта Спорное, который находится на стыке ДНР И ЛНР.

— Мы с бойцами взяли несколько позиций противника. Затрофеили там ПТУР, автоматический станковый гранатомет (АГС), ПЗРК (переносной зенитный ракетный комплекс) и… шоколадки. Про нас потом легенды слагали, бойцы шутили, что мы взяли целую позицию ради шоколадок.

Потом Владимиру этим трофейным АГС удалось подловить подразделение противника на ротации.

— Мы тогда только начали использовать квадрокоптер. Подняли беспилотник, увидели, что из БМП выгрузились одно или два отделения противника. И ударили по ним из гранатомета. Выпустили в толпу всю «улитку» (круглый магазин для гранат).

Как говорит Владимир, учиться приходилось прямо на линии фронта.

— Я тогда не умел пользоваться ПТУРом, но очень хотел научиться. Отправил одного из бойцов на полигон, чтобы он освоил это противотанковое оружие и меня научил. И мы успешно стали осуществлять пуски противотанковых управляемых ракет. Как-то ночью нам удалось подловить БМП противника и с первого же выстрела уничтожить машину ПТУРом.

За освобождение населенных пунктов Спорное и Берестовое Владимир был награжден орденом Мужества. И попал с осколочным ранением в госпиталь.

— В ногу и руку прилетело несколько осколков. Кость была не задета. Через три недели, когда раны затянулись, меня выписали. Я вернулся в свое штатное подразделение, в 60-ю бригаду в Приморье. Принял участие в стратегическом командно-штабном учении «Восток-2022». И на следующий день уже был в самолете, отправился в зону СВО.

В начале июня 2023-го ВСУ предприняли попытку контрнаступления на Запорожском направлении. Попытались прорвать фронт.

Владимир со своим подразделением находился в районе Новодаровки.

— Мы успели наладить систему круглосуточного наблюдения. У нас стояли посты, мы задействовали квадрокоптеры. Поэтому вовремя смогли обнаружить противника, который собрался нас атаковать. Многие, наверное, видели кадры боя, где экипаж танка «Алеша» противостоял движущейся колонне из 8 единиц вражеской техники. Наше мотострелковое подразделение и стоящая рядом бригада спецназа помогали им ПТУРами и СПГ (станковыми противотанковыми гранатометами) уничтожать технику ВСУ.

Как говорит Владимир, они находились там, откуда снимал бой квадрокоптер.

— Я дал радиостанции соседу справа, соседу слева — как раз тому ефрейтору из соседнего подразделения, который корректировал огонь артиллерии и, очень эмоционально комментируя бой, кричал: «Их там восемь бронетехники, а у нас там один «Алеша».

Наш собеседник делится, что в те три недели, когда они отражали атаки ВСУ, он спал по 2–3 часа в сутки. Бойцы удивлялись, что командир всегда был на связи, корректировал огонь, управлял боем.

Потом Владимира перебросили на соседний участок, где в районе села Старомайорское под Великой Новоселкой была сформирована сводная группа для встречного боя.

— Мы с одним моим бойцом в сумерках подползли близко к позициям противника. Устроили засаду. Смогли подловить отделение ВСУ из девяти человек на ротации. Подпустили их максимально близко к себе. И вдвоем закидали их гранатами, расстреляли из оружия. Они должны были на следующее утро наступать на нас, чтобы выбить с наших позиций, а мы пошли вперед на них.

Как говорит Владимир, утром они в ходе боя еще и пленных взяли.

— Опросив их, поняли, что у противника на позициях плохое моральное и психологическое состояние, и решили остаться на месте, закрепиться и вести бой, чтобы вынудить их отойти.

Владимир делится, что он прямо с места корректировал минометный огонь. Выйдя из лесополосы, смотрел перелеты, недолеты.

— Если наши бойцы попадали по врагу из АГС, мы слышали в эфире панику в рядах ВСУ. Взяли у них радиостанцию и слушали по радиосвязи, сколько у них было раненых.

Но ВСУ, как рассказывает Владимир, начали расстреливать их из артиллерии. Свели в одно место шесть орудий и били по ним.

— Основная группа отошла вместе со своим командиром. Мы остались с бойцом вдвоем. Он был из числа бывших заключенных. Отбивались до последнего, уже гранатами перекидывались с противником, не хотели отдавать позицию. Когда начали отходить к своим, меня ранило. Один из снарядов упал прямо рядом со мной, осколками мне зацепило ногу, руку, лицо, прошило броню. Меня спас кевлар. Если бы не бронежилет, мне осколком пробило бы легкое.

За отражение летнего контрнаступления Владимир Медюлянов был награжден вторым орденом Мужества.

«Сразу обозначил три строгих правила»

Наш собеседник делится, что зона СВО — это не только бои, это еще и организация быта, подготовка обороны, строительство блиндажей, учеба.

— После мобилизации пришло очень много взрослых, уже познавших жизнь людей. Их не надо было заставлять что-то делать, они все видели сами.

Как рассказывает Владимир, он сразу обозначил бойцам три строгих правила.

— Первое: мое слово, любой приказ — это закон, вы выполняете беспрекословно. При этом я отвечаю перед командиром за все ваши удачи и неудачи, за вашу подготовку. Второе: на передке, в базовом районе алкоголь под запретом. Пьяный солдат — это мертвый солдат. Сами погибнете и еще 10–12 человек подставите вокруг себя. Третье: со мной вы будете работать втрое-вчетверо больше, чем остальные в полку. Но и отдыхать будете больше.

Наш собеседник делится, что он поделил бойцов на три группы и устроил ротацию.

— Первая группа была у меня на передовой, вторая находилась в базовом районе, обеспечивала нас дровами, продуктами, наводила порядок в тылу, патрулировала поселок. Третью группу я отпускал на отдых, они могли выехать в город, закупиться, съездить за гуманитарной помощью. Группы менялись, приезжали ко мне по взводу. А когда приезжали, понятно, что мы постоянно копали, оборудовали блиндажи, строили между ними переходы, ячейки для стрельбы. В свободное время мы изучали тактико-технические характеристики стрелкового оружия, артиллерии. Для этого я скачал специальное приложение.

К концу второго года из мобилизованных бойцов — сержантов и рядовых — Владимир Медюлянов смог подготовить трех командиров взводов. Им присвоили звания младших лейтенантов и лейтенантов.

Многие удивлялись позывному Владимира — «Ургал».

— Для кого-то это — непонятное слово, на эвенкийском языке оно означает «сушеное мясо». В Верхнебуреинском районе Хабаровского края есть река Ургал и одноименный поселок. Для меня это слово родное.

Владимир делится, что их поселок на БАМе строился силами Укрстроя, отрядами строителей из Днепропетровска, Донецка, Киева, Львова, Харькова. В честь них в поселке названы две центральные улицы.

— Тем удивительнее было увидеть среди пленных украинцев — националистов, у которых был кумир — Гитлер. Один из них уверял нас, что он мобилизованный. А потом мы нашли у него в телефоне фотографии машины фюрера, фуражки с гербом Третьего рейха — орла со свастикой. Националист оказался родом из Ивано-Франковской области, разведчик, которого готовили в Великобритании, учили на полигоне стрелять из снайперской винтовки. Когда все это вскрылось, он начал рассказывать все, что знал. Вплоть до того, где живет командир бригады, показал его дом на карте.

«Два с половиной часа полз к своим»

Третий орден Мужества капитан Владимир Медюлянов получил за освобождение крупного населенного пункта — села Старомайорское в ДНР. А вскоре его тяжело ранило.

Возвращаясь с одной из боевых задач, уничтожив противника, Владимир услышал по рации, что в соседнем подразделении есть раненые.

— Пошли за этими бойцами. А они были очень близко к противнику. Была ночь, летали украинские квадрокоптеры с телевизионными комплексами. И нашу группу увидели, засекли. Я нес на себе бойца, который лишился ноги. И на нас с беспилотника начали сбрасывать гранаты. Вторая и третья гранаты упали рядом со мной, в результате у меня оказалась порванной кисть руки, пробита левая нога.

Владимиру около двух с половиной часов пришлось ползти к нашим позициям.

— Крикнул бойцам, чтобы все максимально рассредоточились. Указал направление, куда ползти. К нам нельзя было подпускать никого, чтобы еще больше людей не ранило. Нужно было выбраться из зоны поражения и только потом вызывать эвакуацию.

Как вспоминает наш собеседник, ползти пришлось по полю, где была высокая трава и острые высохшие стебли подсолнечника.

— Я цеплялся порванной рукой за эти стебли. Пришлось схватить поврежденную руку в зубы. Пополз дальше, и стал цепляться за стебли раненой ногой. Я не сразу понял, что она сломана. Пытался даже прыгать на одной ноге, но метров через 15 оставил эту затею. Потом стал перекатываться всем корпусом, и, естественно, потерял ориентацию. Ушел в сторону. Сориентировавшись по компасу, взял направление на юг, к своим.

И тут Владимир вспомнил, как во время прохождения курса молодого бойца (КМБ) их учили переползанию на спине с помощью локтей и одной ноги.

— Я больше всего ненавидел в училище, в армии ползать — это было прямо самое нелюбимое мое занятие. А тогда, в поле, раненый, понял, как хорошо, что нас заставляли ползать. Этот способ передвижения на спине оказался самым удачным при моих ранениях.

А потом Владимира нашли его бойцы, которые пробежали три километра, чтобы найти командира.

— Я аккуратно пытался светить в сторону своих позиций фонариком. Противник нас пытался все время добить с квадрокоптера гранатами. Когда ребята донесли меня до позиций, нас еще раз ранило. Помню, что я пальцы просто втыкал в землю, чтобы подтянуться и перелезть через бруствер в окоп. Скатился вниз уже кубарем.

Бойцы затащили Владимира в блиндаж, вкололи обезболивающее, наложили на ногу шину, зафиксировали руку.

— Пацаны потом мне рассказывали, что я еще шутил, подбадривал их. Я уже этого не помню, был в полудреме, потерял много крови. Краем сознания отмечал, что меня несут на носилках, мы едем в машине. Потом был следующий этап эвакуации. Я попал в госпиталь около Мариуполя, где мне ампутировали руку. И перевезли потом на вертолете в Ростов-на-Дону, оттуда на самолете в Москву. В госпитале имени Мандрыка я пролежал 10 месяцев. На руку установили протез.

Еще находясь на лечении, Владимир поступил на заочно-дистанционное обучение в магистратуру Института государственной службы и управления Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации.

— Как узнали, что стали участником второго потока программы «Время героев»?

— У меня тогда была сессия, по нашему дальневосточному времени она заканчивалась в 3:35 утра. Проснувшись, я увидел кучу пропущенных звонков. На почту пришло сообщение, что я стал участником программы «Время героев». Прямо как сова принесла «письмо из Хогвартса». Понял тогда, что значит прыгать от радости лежа. Ведь из 60 тысяч человек отобрали только 85.

Как говорит Владимир, учиться сложно, катастрофически не хватает времени, но при этом очень интересно.

— Условия созданы хорошие. Спикеры просто уникальные. Со мной учатся многие из офицеров, с кем мы пересекались в зоне специальной военной операции. И в бою, и в жизни — плечом к плечу.