«Наша цель - дестабилизация России»: планы Зеленского обнажились во всей их полноте

Но это, так сказать, образное описание ситуации. А вот то же самое, но уже более профессиональным языком. Военный аналитик Илья Крамник: «На фронте такой протяженности всегда есть места, где нет (почти нет) людей, слабее подготовлена оборона и нужно время на реакцию, в том числе переброску резервов. Курская, Брянская области в этом плане как раз подходят – не в последнюю очередь потому, что там для них нет нормальных военных целей». Однако, вот в чем дело: в Киеве вкладывают в понятие «нормальная военная цель» совсем иную смысловую начинку, чем это делают (или делали в прошлом – теперь у них есть новый опыт) российские военные аналитики. Реагируя на обнародование очередных западных экономических санкций и ограничений, политики и чиновники в Москве часто заявляли и заявляют: мы обязательно ответим, но только ассиметрично.

Почему ассиметрично, а не симметрично? Известно почему: если смотреть на ситуацию линейно, то экономические потенциалы России и Коллективного Запада совершенно несопоставимы. Аналогичным образом Киев сейчас пытается дать Москве ассиметричный военный ответ. Украине было нечего противопоставить российской тактике постепенного, но поступательного наращивания давления на основной линии фронта. Поэтому киевское военное начальство решила взорвать ситуацию, смешать все карты, навязать Кремлю принципиально новые и некомфортные для него правила игры.

Сообщение французского агентства AFP о заявлении высокопоставленного представителя украинских силовых структур: «Мы ведем наступление. Цель – растянуть позиции противника, нанести максимальные потери и дестабилизировать ситуацию в России». Дестабилизировать и поставить Кремль в ситуацию цуцванга, когда любой следующий ход лишь ухудшает положение. Я уже как-то цитировал опубликованную в мае этого года статью профессора факультета мировой политики Алексея Фененко «Инерция пацифизма». Сделаю это еще раз: «У позднесоветской элиты сформировалось беспрецедентное в истории России чувство внешней безопасности, без которого, кстати, были бы невозможны ни Перестройка, ни распад СССР».

Говорить, что это «чувство внешней безопасности» дожило до наших дней, разумеется, не приходится. Уже «позднесоветская элита» столкнулась с проблемой Афганистана. Новой России пришлось иметь дело с фактическим отделением Чечни в 90-ые годы, вторжением боевиков в Дагестан в 1999 году, многочисленными террористическими актами, перманентным кризисом в Донбассе. После февраля 2022 года понятие «чувство внешней безопасности» стало еще более условным: вступление России в полноценный масштабный военный конфликт всего в нескольких сотнях километров от ее столицы, многочисленные атаки дронов в нашем глубоком тылу и так далее. Но уверенность в том, что европейская территория РФ в границах 1991 года – это зона закрытая для ее врагов, все равно осталось. Даже сейчас мозг упорно ассоциирует словосочетание «ожесточенные бои в Курской области» со временами Великой Отечественной войны, а не с реалиями 2024 года.

Так выглядит самоощущение страны – то, какой она видит себя в условном зеркале. Нынешний «августовский сюрприз» Киева – осознанный удар прямой наводкой по этому самоощущению, по фундаменту нашего национального самосознания. Зеленский и его генералы хотят заставить граждан РФ усомниться в самих основах того, что делает Россию Россией. Мол, сильно вам помогает то, что у вас есть ядерное оружие? И какой толк от того, что вы по-прежнему мировая сверхдержава? Рядовым гражданам России внушают, что они не могут полагаться на политическое и военное руководство страны. Одновременно Кремль провоцируют на целую серию непродуманных шагов, выгоду от которых в конечном итоге однозначно получит официальный Киев.

Самый очевидный из этих шагов – оголение основной линии фронта, переброска войск на «старую» территорию России, фактический отказ от медленного выдавливания и истощения противника в Донбассе. Ясно, что в руководящих кругах Москвы такая перспектива, мягко выражаясь, мало кому понравится. Но оставлять врага хозяйничать в Курской (а также в Белгородской, Брянской и всех прочих) областях тоже нельзя. Удар по внешнему и внутреннему престижу государства – это раз. Возможность того, что враг окопается на территории этих «старых» российских областей – это два.

Что дальше, согласно логике Зеленского? Вспомним ставшее в прошлом месяце достоянием общественности письмо премьер-министра Венгрии Виктора Орбана с описанием того, что он услышал от Владимира Зеленского в ходе своего визита в Киев: «Что касается исхода, то президент Украины уверен, что российские вооруженные силы будут вынуждены прибегнуть к общей мобилизации в середине следующего года, что приведет к внутренней дестабилизации». Глубоко все продумано, спору нет. Устойчивость экономики дает России возможность одновременно успешно сопротивляться западному санкционному давлению и проводить СВО. Но если бы в России не было такой проблемы как острый дефицит кадров, то экономика развивалась бы еще успешнее. Соответственно, изъятие людей из гражданского сектора экономики, по мысли киевских стратегов, будет означать подрыв способности России к успешному проведению СВО.

Все это вместе взятое, как считают в Киеве, и называется цуцвангом. И вот что я имею сказать по этому поводу. Автор этого термина, велий шахматный теоретик, уроженец Российской империи Арон Нимцович написал в своей вышедший 99 лет тому назад книге «Моя система», что цуцванг бывает четырех видов: односторонний цуцванг (в затруднительном положении находится только один из игроков), взаимный цуцванг (в затруднительном положении оба игрока), позиционный цуцванг (вынужденный ход ухудшает текущее положение, но еще не приносит реальных потерь), мнимый цуцванг ( выгодные и полезные ходы на самом деле существуют, но игрок, то ли по невнимательности, то ли, находясь во власти эмоций, их не видит).

Я ничего не понимаю в военной науке. И я даже не умею играть в шахматы – только в шашки. Но мощь России дает мне все основания страстно верить: то положение, в котором сейчас оказалась наша страна – это мнимый цуцванг. Либо те ходы, которые, как надеются в Киеве, Москва не заметит, уже найдены, но не обнародованы. Либо они должны быть найдены в ближайшее время. По-другому быть просто не может или, во всяком случае, не должно.