"Время здесь не терпит". О работе ремонтно-эвакуационного полка на передовой и в Крыму
Часть ремонтно-эвакуационного полка группировки "Восток" базируется в Крыму. Половина личного состава работает здесь, а другая — на "передке", на южно-донецком направлении. Есть и те, кто постоянно...
Танки и боевые машины, получившие повреждения в боевых действиях в ходе спецоперации на Украине, долго в поле не лежат — за ними приезжают солдаты-ремонтники на бронированных ремонтно-эвакуационных машинах (БРЭМ). Подцепляя подбитую технику тросами, они эвакуируют ее с передовой прямо в ремонтно-эвакуационную часть. Легкие поломки устраняют прямо "в поле", там, где идут боевые действия.
Командир ремонтной роты бронетанковой техники с позывным Армата стоит в темном ангаре, позади — его подчиненные, которые, пыхтя, то взбираются на боевые машины, то залезают под них, тут и там появляются с разными инструментами в руках. Танки приходят с уже описанными поломками, но иногда новые проблемы выявляются уже здесь.
"Срок ремонта обычно один-пять дней, дольше не бывает. Есть легкие работы, например замена насоса. Среди самых сложных повреждений — замена башни при попадании в нее снаряда. Вообще-то это делается в заводских условиях, но время здесь не терпит. Замена ходовой части, замена двигателя внутреннего сгорания — все это делаем. Сейчас мы уже приноровились, ребята опыта поднабрались и выполняют даже сложные работы быстро и качественно. Например, по нормам войскового ремонта на замену двигателя дается четыре часа, но ребята уже за два — два с половиной часа меняют. Для нас нет понятия "невозможно" — если надо починить, значит, чиним", — уверенно смотрит на нас Армата.
Машины приходят разные. Был здесь опыт, когда ремонтировали захваченный Т-64, произведенный на харьковском заводе. "Живого места на нем не было, приходилось чинить все одновременно. В итоге выдали нашим ребятам трофейный танк на ходу. Хотелось бы, конечно, на Leopard посмотреть, интересно, как он устроен. Но пока не довелось", — вздыхает Армата.
Был здесь и такой танк, который приходил три раза — с одним и тем же экипажем. "Слава богу! — опускает глаза Армата, а затем, улыбаясь, вспоминает: — Мужики потом приезжали к нам с благодарностью, с ремонтом помогали".
Легче сделать самим, чем ждать с завода
После ремонта технику нужно испытать. Сначала ходовая часть: машина проверяется на всех передачах и всех режимах, на малых и высоких оборотах, чтобы удостовериться, что она не подведет в бою и не встанет через 20–30 км хода. Затем, чтобы проверить исправность пушки, из нее стреляют небоевым пороховым зарядом.
Бах! — грохот такой, что я вскрикиваю, даже с зажатыми ушами это оказалось намного страшнее, чем я думала. "Кажется, к этому невозможно привыкнуть", — бормочу я себе, а мужчины вокруг меня улыбаются: "Уже даже спится нормально". Взрывы, рядом идет погрузка танков, а невдалеке на дереве невозмутимо сидит стая ворон — кажется, и они уже привыкли.
Мимо проезжает БРЭМ, сзади на тросах едет танк: в корпусе дыра размером с кулак, обшивка потрепана, сверху приварена защитная сетка — значит, над ним уже колдовали ремонтники. Бойцы здесь не только чинят сломанное, но и создают дополнительную защиту.
Джокер, начальник штаба полка, со вздохом говорит про атаки дронов, ставших для российских солдат серьезной напастью: "Наваривается динамическая защита, и наваривается из металлического профиля сетка, чтобы защитить машину и экипаж от осколков — они отскакивают. Это модификация в нынешних условиях, потому что активно применяют беспилотную авиацию, дроны, которые начинены металлическими осколками".
По-простому это металлические балки или рейки, поверх которых приваривается сетка. Такие козырьки хорошо помогают против дронов. "Изначально мы ставили их поверх только башни, потому что раньше они метили именно в башни, а теперь норовят попасть и в двигатели — их тоже защищаем. Перед тем как выдать отремонтированную машину, мы полностью ее обвариваем. Нам главное — безопасность ребят, — Армата гордо поднимает голову. — А железка приедет, мы отремонтируем. Запчастей и инструментов всегда хватает".
Не знаешь? Научим!
Модификации не единственное нововведение, еще одним здесь стали 3D-принтеры, на которых печатаются резиновые и пластиковые запчасти для ремонта двигателей. Проще делать здесь, чем ждать несколько дней, пока деталь дойдет с завода. Обучаться 3D-печати молодому бойцу, который здесь заправляет, пришлось с нуля: "Новые технологии внедряются по ходу СВО. Мне присылают эскиз детали, я подгоняю размеры и зарисовываю ее в специальной программе, после чего печатаю. Если не подходит, подгоняем, пока не подойдет".
Здесь много таких, кто попал в полк, не зная ничего ни про 3D-принтеры, ни про внутренности боевых машин, — таких ставят в пару к более опытным. "Старики" учат молодых. На производственных палатках, где ремонтируют двигатели, написано: "Техника приходит на помощь любому желанию и любому страху" — цитата французского философа Габриэля Оноре Марселя. Внутри разных палаток — сборка, сварочные работы, литье, работы с электрооборудованием. На стенах висят двухметровые схемы двигателей, генераторов, блоков, стартеров. Некоторые рисуют себе нужные схемы ремонта на картонках, чтобы были прямо перед глазами.
Начальник штаба горд показывать своих солдат, предлагая поболтать с любым из них: "Здесь может ремонтироваться любая техника от УАЗа до самых сложных систем. Сейчас солдаты-ремонтники уже настолько высококвалифицированные, что они делают вещи, которых не делают уже на заводах промышленности".
Два молодых парня стесняются и опускают глаза, когда я подхожу к ним поговорить. "Когда я поступал, я немного умел ремонтировать, потому что до контракта служил срочку в танковых войсках", — говорит один. Второй, весело улыбаясь, без стеснения подхватывает: "А я мобилизованный, вообще ничего не знал. А сейчас уже кое-что умею, за полтора года наловчился". Вопрос о свободном времени вызвал явное непонимание. "Ну, уборка. И сон! — Тут их лица просветлели. — Да-да, сон. Для солдата главное — поспать. Сложно и тяжело, но духом не падаем, потому что понимаем, для чего мы это делаем, мы помогаем нашим солдатам".
"Братан, спаси!"
"Была ночь, мы работали на передовой, поехали эвакуировать боевую машину. На месте оказалось, что сделать это не получится: у машины отвалились все крепления, и не за что было зацепить тросы. Там раненый экипаж, они начали запрыгивать на наш БРЭМ. И тут мы попали под минометный обстрел, — член экипажа БРЭМ Александр говорит тихо. — Смогли вывезти пять человек, все они живы. А Антон, мой напарник, остался там, на поле боя. На себе он вытащил двоих". В кармане у бойца лежит орден с красной лентой — орден Мужества. Он достает его по просьбе старшего по званию и, улыбаясь, вспоминает, как получал награду. "Чувства были положительные", — скромно говорит он.
Его напарник Антон, который 5 км нес на себе раненых солдат во время обстрела, подробно описывает, как все было, помня каждую деталь. "Так получилось, что машину, за которой мы ехали, засосало в воронку от удара снаряда. Когда мы подъехали, в 30 м от нас была лесополоса, вокруг стрельба. Первая мина рядом с нами прилетела из миномета, когда мы подъезжали. Старшего в нашей бригаде ранило осколком, он перевязал себя и сказал продолжать ехать. Майор — молодец мужик, — Антон сжал руку в кулак. — Пятеро парней запрыгнули на наш БРЭМ, а я пошел за тросом. Но в этот момент машина уехала — старший в бригаде подумал, что все на борту. А что тут сделаешь?"
Антон рассказывает, что выбора не было — пришлось бежать по вырытой колее, по бокам от которой лежали мины. Иногда начинали обстреливать — приходилось лежать и прятаться, пережидать. "И вот я побежал, а спустя метров 100 слышу голос: "Братан, спаси". А там парень с простреленной ногой, он просидел пять часов в холоде, отстреливался. Я втащил его на горбушку и побежал".
Тут уже пришел черед раненого солдата спасать Антона — он заметил на небе "звездочку". Это дрон-разведчик с большим радиусом обзора. "Я упал, а он мне подсказывал, что делать дальше: лечь на живот, прикрыть рот, чтобы тепловизор на дроне не заметил пар от дыхания. Прикинулись двухсотыми. Вокруг продолжались прилеты дронов-камикадзе. Переждав, мы поползли к лесополосе, а там дальше уже на горбушке я донес его до опорного пункта. Там мне выдали пластиковые санки, и я потащил его к месту эвакуации. Возвращаюсь в пункт, а мне говорят: там второй, забрать некому. Взял санки и пошел за вторым, закинул веревку на себя и, как конь, попер его в пункт. Я не то что горжусь, что спас, я просто сделал свою работу. Было очень страшно, а потом уже просто отключаешь голову, вспоминаешь, чему учили, и попер. Задней нету, только вперед".
Как дома
За время СВО место базирования этого полка украинцы раскрывали семь раз, из-за чего позиции приходилось срочно менять. "Ни для кого не секрет, что на ВСУ, можно сказать, работает вся разведка Запада с применением и космической, и воздушной разведки, — говорит начальник штаба полка Джокер. — Основные западные спутники работают на раскрытие местоположения наших подразделений".
Несмотря на это, и солдаты, и офицеры стараются сделать воинскую часть своим домом. В этом помогают украшения, картины на стенах палаток, телевизоры, чтобы не было информационного вакуума. На территории части есть собака и несколько котов: все ухоженные и чистые, некоторые с ошейниками. Строгий замглавы батальона Лютый, говоря про котов, меняется в лице: "Лучшие друзья человека! Некоторые животные с нами с самого первого направления, на котором работали, забирали оттуда бездомышей. Они помогают нам морально, как без этого?" Котов моют, а собаку могут брать с собой на передовую. "Мы же должны себя чувствовать как дома", — на слове "дом" голос Лютого еще больше теплеет.
Показав нам все в части, Авангард и Лютый расслабляются — видно, что для них самая ответственная часть встречи закончена. Провожая нас до машин, Авангард улыбается: "Все, что мог, показал вам. Буду рад видеть вас еще". Сейчас он похож уже не на командира, а на друга. Все одобрительно кивают вслед. Я и сама понимаю, что за полдня, проведенных в части, мы все стали почти родными.
Мария Малашенко
