Рыцарь эфирного образа: воспоминания о Николае Сванидзе
Со Сванидзе могли не соглашаться, но его уважали и считали очень порядочным человеком.
Со Сванидзе могли не соглашаться, но его уважали и считали очень порядочным человеком. И когда Николай Карлович попал в больницу в тяжелом состоянии (это случилось в начале 2023 года), все мы, журналисты, следили за его состоянием. Тогда он, казалось, выкарабкался. Увы, в итоге болезнь оказалась сильнее.
«Подробности», «Контрасты», «Суд времени», «Исторический процесс», «Зеркало», «Красный угол» — это названия передач, автором и ведущим которых был Николай Сванидзе. С 1991 по 2011 год его лицо во многом было лицом российского телевидения. Миллионы телезрителей включали «голубой экран», чтобы послушать, что скажет о происходящем в стране и во всем мире этот интеллигентный человек в очках. И он говорил. При этом он умудрялся делать это без менторства. Как-то он сказал мне: «Я никого не готов учить этике. Представления о том, что можно и что нельзя, — у каждого свои. Я имею в виду тех, у кого они есть. У меня они с детства имеются. Спасибо родителям и прочитанным книжкам. Это не предмет гордости, просто это так. Со временем эти представления уточнялись, но не менялись. В этом смысле меня можно назвать консерватором».
Кстати про родителей. Николай Карлович вспоминал, что отец — фронтовик, прошел всю войну, что мать — выпускница исторического факультета МГУ. «Мама чуть не погибла на похоронах Сталина. У нее отец, мой дед, сидел в это время в лагере. А отец мужа, второй мой дед, был убит на допросе в НКВД. Но она побежала за гробом, это был общий психоз. Спас конный милиционер, который вытащил ее буквально за шиворот из толпы». Сам он к Сталину относился всегда предельно ясно, говорил, что у него руки по плечи в крови собственного народа.
Вообще манера выражаться резко была всегда свойственна Николаю Карловичу. Но он никогда не опускался до грубостей или оскорблений.
Активная позиция привела его в правозащиту. Член Общественной палаты, член СПЧ… Помню, на одной из встреч совета с главой государства президент сказал, что не может не дать слова Николаю Карловичу. Не все, что Сванидзе говорил, нравилось власти (причем любой). Но он всегда делал это открыто, за что снискал репутацию по-настоящему порядочного человека. Своих студентов он учил, что цензор должен быть только один — совесть.
Сванидзе не раз говорил, что для него всегда был первичен человек. «Политиком я формально никогда не был. Политический журналист и правозащитник — да. Правозащита и политика — это разные сферы деятельности».
В последние годы он тяжело болел. Ходил уже не так бодро, как обычно. Иногда ему даже требовалась помощь. А потом мы узнали о госпитализации Николая Карловича. Причем врачи не давали хороших прогнозов. Из московской больницы его вывезли в Израиль, где он проходил дальнейшее лечение. «Николай восстанавливается, дышит сам, потихонечку начал говорить», — написала мне его верная спутница, супруга Марина. Но на вопрос, можно ли услышать его голос, ответила: «Пока рано».
Первое время с внешним миром он почти не общался, все взаимодействие происходило через Марину. Он ее обожал и уважал, полностью доверял. Марина нечасто, но радовала сообщениями о том, что муж идет на поправку. Множество известных журналистов, политиков, чиновников, студентов просили передать привет и пожелания доброго здоровья Николаю Карловичу. Когда Сванидзе смог взять в руки телефон, написал мне: «Не собираюсь отбрасывать коньки». С тех пор он периодически что-то писал — обычно благодарил за какие-то публикации, за смелость в борьбе за права человека в любых условиях. Выходит, читает! — радовалась я.
Весной 2024 года на вопрос о самочувствии ответил не очень оптимистично: мол, бывало и лучше... Из чего можно было сделать вывод: что-то пошло не по плану. Но на поздравления с очередным днем рождения 4 апреля он ответил. А в мае радовался, что на вечере памяти подвижника-правозащитника Андрея Бабушкина презентовали книгу, в которой была его, Сванидзе, статья о Бабушкине. Все лето вестей от него не было. И стало ясно, что Николаю Карловичу снова стало хуже. Но, может, снова выкарабкается? Не смог... Вечная память.
