Ростовская область привыкла к тревожным новостям задолго до середины девяностых, но то, что произошло в начале 1995 года, вызвало особое чувство холодного узнавания. Люди по опыту знали, что бывает, когда в регионе появляется убийца, который не выбирает время, не выбирает место и не знает удержу. В воздухе чувствовался странный привкус старой беды — будто тени недавних преступлений легли поверх новых следов...
И хотя главный кошмар региона — Чикатило — к тому моменту уже был схвачен и осуждён, эта земля словно снова восприняла чье-то незримое присутствие: зло, которое может двигаться тихо, но быстро, не оставляя шансов тем, кто окажется на пути.
Тот человек, который вскоре станет причиной всеобщего ужаса, родился далеко от больших городов. Его звали Владимир Муханкин. В обычном хуторе, где жизнь текла спокойно и незаметно, он появился на свет без всякого ожидания. Отец не признал сына, ещё до рождения исчезнув из семьи, оставив ребёнку первое ощущение ненужности. Мать воспитывала его одна, и, судя по воспоминаниям, воспитание это редко включало материнское тепло. Ребёнок рос среди крика, побоев и постоянного чувства виноватости за то, что просто существует. В школе его не ждали, а дома — тем более.
Со временем мальчика отправили в спецшколу. Такие заведения часто становились местами, где дети учили друг друга выживанию и жестокости одновременно. Там слабых ломали быстро. Там вырабатывалась привычка нападать, пока не напали на тебя. Спустя годы Муханкин будет говорить, что над ним издевались, унижали, насиловали. Проверить невозможно, но если это действительно так, то спецшкола стала первой тюрьмой, где формировалось его ощущение мира — мира, в котором человек либо жертва, либо хищник.
Муханкин попал в тюрьму рано. Первые сроки — за кражи, потом разбой, потом снова кражи. Он проводил за решёткой годы, которые обычно приходятся на то время, когда человек определяет свою судьбу, профессию, окружение, цели. У него всего этого не было. Тюрьма становилась единственной средой, которую он знал. Но там он не стал авторитетом, наоборот — его не уважали, он пытался изображать из себя авторитета, но над ним смеялись. Он снова оказывался в положении того самого мальчика из спецшколы, которому приходилось доказывать право на существование.
К 35 годам Муханкин вышел на свободу человеком без дома, без работы, без друзей, без семьи. Обычные люди в 1994 году пытались найти своё место в новой, непонятной стране. Он не пытался. Он не умел. Он лишь знал, что должен действовать так, как умел — нападать первым.
Как раз в это время Ростовская область погрузилась в хаос частных конфликтов, криминальных разборок, роста уличного насилия. И на этот тревожный фон накладывается появление человека, который будто вышел из темноты, окутанной остаточным дымом разрушенной эпохи...
В феврале 1995 года в Цимлянске находят тело первой жертвы. Женщина возвращалась домой обычным путём. Никаких следов долгой борьбы — лишь быстрый и злой удар человека, который привык подавлять сопротивление одним движением. Несколько дней спустя — новое нападение. Затем попытка ограбления. Два события, три, четыре — и ритм начинает ускоряться.
Шахты ощущали себя городом, который уже однажды пережил маньяка. Люди чувствовали запах беды буквально в воздухе, хотя никто ещё не знал, что в окрестностях ходит бывший зэк с опасной холодностью внутри. Здесь происходят новые преступления — нападения на прохожих, убийства женщин, попытки нападения на детей.
Параллельно милиция получает жалобы на некоего Шапочника, который подбирается сзади, оглушает человека, срывает головной убор и убегает. Некоторые упоминают убийцу по прозвищу Карлик. Все считают, что это разные преступники: один — убийца, другой — мелкий грабитель. Но никто не предполагает, что это один и тот же человек.
Муханкин словно распробовал чувство власти над людьми. Он действовал спонтанно, находя жертв в безлюдных местах. В нём не было планирования как такового — была только стремительная, хищная агрессия, которую он сам почти не контролировал. Нередко он был пьян. Он нападал быстро, уверенно, как будто движимый внутренней силой, которую не нужно направлять — она пробивает себе путь сама.
Весной 1995 года число эпизодов растёт. В Каменоломнях — новая трагедия. Затем — Сальск. Он давно потерял связь с реальностью, жил на обломках случайных ночёвок, что-то ел, где-то выпивал, никем не замеченный. Казалось, что этот человек растворён в пространстве и появляется лишь в моменты злобы, когда кто-то оказывается не в то время и не в том месте.
В Сальске всё заканчивается. Он нападает на женщину и её маленькую дочь. Женщина погибает, девочка остаётся жива. И впервые судьба будто делает шаг навстречу преследователям. Девочка может говорить. Она может описать убийцу. Её показания станут началом конца.
Позже в тот же день Муханкина задерживают. Обстоятельства складываются почти буднично — обычный наряд милиции, подозрительный мужчина, подходящий под ориентировки. В отделении девочка безошибочно опознаёт его. А затем — и другие выжившие. Их было несколько; они не только помнили лицо, но и голос, манеру движения, злобный взгляд.
Сначала Муханкин признаёт только последнее убийство. Он выглядит расслабленным, будто всё происходящее — недоразумение. На следующий день он начинает рассказывать подробности. Долго и словно с удовольствием. Он ведёт себя так, будто хочет произвести впечатление. Улыбается там, где улыбаться неуместно. Сравнивает себя с Чикатило. Говорит, что тот «цыплёнок» по сравнению с ним. Следователи сидят напротив и слушают человека, который пытается превратить следствие в театр одного актёра — грубый, лишённый сострадания, но почти артистично самодовольный.
Психиатрическая экспертиза признаёт его вменяемым. Диагноз прост: психопатия. Характер — холодный, садистский. Человек, который любит ощущать власть. Человек, который не чувствует чужой боли.
Когда начинается суд, Муханкин резко меняет роль. Он отказывается от признаний, говорит, что убийства совершал не он, что был какой-то «сообщник», имя которого он назвать «не может по законам воровского мира». Он всё отрицает так же странно и агрессивно, как раньше признавал. Суд слушает, но не верит. На руках — улики, свидетельства, экспертизы. Психическое состояние — нормальное, по меркам тюремной психиатрии. В ноябре 1996 года ему выносят приговор — расстрел. Но на расстрел в России уже наложен мораторий. Приговор заменяют пожизненным лишением свободы.
Муханкин попадает в «Чёрный дельфин» — место, где каждый шаг заключённого регламентирован, где даже во время сна свет не выключается, где любое отклонение от правил фиксируется мгновенно. Там время становится вязким, а дни похожи друг на друга настолько, что теряются в сознании. Он живёт по строгому распорядку: камера, прогулка, проверка, камера. Иногда пишет письма, рассказывая то о «комфорте», то о постоянном ощущении пустоты. Иногда отвечает журналистам, словно пытаясь напомнить миру, что он существует. Он снова пытается играть роль того, кем хотел казаться — человека значимого, опасного, непохожего на других. Но теперь это никому не нужно.
За последние годы о нём почти не слышно. Он стареет, а его имя остаётся лишь в архивах и делах криминологов. Ростовская область давно живёт дальше. Люди, которые боялись выходить из дома весной 1995 года, уже редко вспоминают ту тревогу. Но специалисты знают: Муханкин — типичный продукт того времени. Человек, которого формировали жестокость, пустота, одиночество и тюремная иерархия. Он вышел на улицу неподготовленным к жизни и создал вокруг себя маленький мир, где действовал только один закон — его собственный.
Его серия длилась меньше трёх месяцев. Но для людей, которые потеряли родных, эти месяцы продолжаются до сих пор. А в истории криминальной России имя Муханкина остаётся напоминанием о том, как быстро насилие может вырваться наружу, когда человек, привыкший к тьме, перестаёт замечать других людей.
Читайте также: Раскрыто, что скрывали архивы СССР по делу кишинёвского маньяка Скрипника