МОСКВА, 28 ноя — РИА Новости, Анастасия Гнединская. "Я задушила свою дочь. Руками. Находилась в наркотическом и алкогольном опьянении" — цитата из допроса 28-летней жительницы Санкт-Петербурга. Тело девочки она спрятала в диван, потом сбежала. Этот случай — не первый в череде шокирующих убийств, о которых стало известно в ноябре. Обстоятельства схожи: подозреваемые матери стояли на учете либо у психиатра, либо у нарколога. Но в опеке будто ничего не знали о проблемных семьях. РИА Новости попыталось понять, почему органы профилактики часто упускают из вида социально неблагополучных родителей.
Шестнадцатого ноября рабочие выловили в Гольяновском пруду в Москве рюкзак. Внутри лежала голова ребенка. Вечером того же дня на балконе в Балашихе следователи нашли тело мальчика. В убийстве призналась его мать Елена Цуцкова. Она давно страдала психическим заболеванием, таблетки от шизофрении смешивала с тяжелыми наркотиками. Соседи слышали детские крики из квартиры, вызывали психиатрическую бригаду. Несмотря на все это, женщина не стояла на учете в органах опеки.
Через несколько дней было возбуждено второе уголовное дело — на сотрудников окружного управления социального развития. Следователи проверяют, почему они не приняли меры по лишению обвиняемой родительских прав.
Девятнадцатого ноября стало известно о еще одной трагедии: в Симферополе мать задушила девятилетнего сына — якобы из-за того, что он просил есть и раздражал ее. Известно, что ранее женщина проходила лечение в психоневрологическом диспансере. Ребенка на это время поместили в реабилитационный центр, однако потом вернули в семью.
СУ СКР по Республике Крым инцидент не комментирует. Но в соцсетях соседи подозреваемой утверждают, что она злоупотребляла спиртным. Возможно, сочетание сильнейших нейролептиков с алкоголем и привело к трагедии.
Двадцатого ноября — еще одно похожее убийство. Мать, ранее привлекавшаяся за вовлечение в занятие проституцией, задушила четырехмесячную дочь, а тело спрятала в диван. На допросе рассказала, что преступление совершила под наркотиками и алкоголем. Известно, что она состояла на специализированном учете за ненадлежащее выполнение родительских обязанностей. Однажды уронила дочь, но не обратилась к врачам. Несмотря на это, инспекторов опеки в доме, где произошла трагедия, соседи не видели ни разу.
Череда преступлений вновь обнажила системные проблемы в работе органов профилактики. Чиновники либо не знают о неблагополучных семьях, либо стараются их не замечать, ограничиваясь минимальными мерами.
По словам главы комитета Госдумы по защите семьи, вопросам отцовства, материнства и детства Нины Останиной, в дела кровной семьи опека не имеет права вмешиваться. Но только до тех пор, пока нет заявления об угрозе ребенку. Его могут и обязаны написать родственники, ставшие свидетелями неадекватного поведения родителей, соседи, сотрудники детского сада — когда воспитанник, например, приходит в синяках.
"Если говорить о случае в Балашихе, в первую очередь бить в колокола должны были близкие этой женщины: бабушка, которая прекрасно понимала, что ребенку опасно оставаться с больной дочерью, отец, который оставлял мальчика бывшей жене с диагнозом. Я, конечно, не защищаю государственные органы — безусловно, они должны были отреагировать. Но вина это общая", — считает парламентарий.
Впрочем, теоретически чиновники могли и не знать об учете Цуцковой. Проблема в том, говорит Останина, что на сегодняшний день медицинские учреждения не обязаны сообщать в органы опеки о психиатрическом или наркологическом диагнозе пациента.
"Есть врачебная тайна, которой руководствуются медработники, — объясняет депутат. — Хотя мне кажется, в случаях, когда человек, даже прошедший лечение, может нанести вред ребенку, этим правилом следует пренебречь".
В то же время с 1 марта 2025-го все специализированные медучреждения обязаны передавать в МВД данные о пациентах с психическими заболеваниями и склонностью к общественно опасным действиям, рассказал РИА Новости психиатр-нарколог Василий Шуров. Особенно это касается больных, игнорирующих диспансерный учет после выписки.
Врач не знает, передаются ли автоматом сведения из МВД в опеку. Возможно, такие данные можно получить только по запросу.
Есть и еще одна проблема: отсутствие единой базы с информацией о пациентах, поставленных на диспансерный учет.
"Если человек ведет "кочевой" образ жизни, переезжает с места на место, сведения из одного региона могут просто не успевать передавать в другой, — объясняет Шуров. — О создании единой базы говорят давно. Но из-за опасности утечек ее не разрабатывают".
После череды убийств детей депутаты и общественники выступили с предложением ограничивать в родительских правах пациентов с тяжелыми психиатрическими заболеваниями. Василий Шуров считает такую практику недопустимой.
"Если человек не лечится, ведет асоциальный образ жизни, он автоматом представляет опасность для ребенка. В этом случае нужно забирать. Но само по себе наличие психического заболевания не говорит об угрозе для детей. Один процент населения страдает шизофренией — и что, их всех теперь лишать прав?" — замечает врач.
Ольга (имя изменено) работала в опеке больше шести лет. За это время сталкивалась с разными историями. По ее словам, проблема в том, что в законодательстве о защите прав детей нет единых четких правил для инспекторов. Одни общие фразы: "предупреждают", "принимают меры", "организуют". Фактически в каждой конкретной ситуации сотрудник сам должен решать, забирать ребенка из семьи или нет, руководствуясь внутренними убеждениями и личным опытом.
"В Семейном кодексе есть статья, посвященная изъятию ребенка при угрозе его жизни или здоровью. Однако критерии, в каких случаях наступает эта опасность, не прописаны. Инспектор сам оценивает ситуацию. Но ведь у каждого человека свои представления о методах воспитания, об угрозе. Одному кажется, если в доме содержат бойцовую собаку — это опасно. Другому — нет".
В качестве примера Ольга приводит случай из собственной практики: пьяная мать уснула на улице, заперев четверых детей дома. "На наш взгляд, ситуация была опасная, ведь малыши могли включить газ, выпить что-то из химии. Оформили изъятие, вышли в суд. Но нам отказали, указав на необоснованность действий. Все из-за того, что мать заявила: больше не пьет".
Нет и единой инструкции, прописывающей частоту посещений кризисных семей — это определяет КДН в рамках программы реабилитации. Но на деле чаще раза в месяц сотрудники физически не могут выезжать по адресу, говорит Ольга.
"Я работала в маленьком регионе. В моем отделе было шесть человек на 15 тысяч детского населения. Трое занимались усыновлениями. Остальные — трудными семьями, таких у нас было около 40. Но параллельно были и другие обязанности — например, определение места проживания ребенка при разводе".
Единые инструкции помогли бы и самим инспекторам, ведь иногда решение о том, забирать ребенка или нет, дается непросто. При этом часто сотрудникам опеки, особенно в маленьких городах, мстят.
"Например, не раз в соцсетях воровали мои фото, потом создавали фиктивные оскорбительные страницы. Приходили домой к моим родителям, угрожали", — рассказывает бывший инспектор.
Ольга признает: случаи халатного отношения к работе среди сотрудников опеки бывают. Но не чаще, чем в других профессиях.
"Мы, например, отрабатывали даже самые абсурдные, анонимные заявления, — вспоминает она. — Иногда приходит письмо без обратного адреса. По содержанию мы понимали, что это свекровь хочет насолить невестке, жалуется, что та по ночам гуляет, бросает детей, не кормит. Но все равно выезжали на место".
Депутат Госдумы от КПРФ Ирина Филатова подтверждает: деятельность органов опеки регламентирована слабо. Инспекторы часто руководствуются личными взглядами на воспитательный процесс, на организацию быта в семье.
"Отсюда глупейшие случаи, когда, например, прогулка младшего ребенка во дворе под присмотром старшего или же отсутствие фруктов в холодильнике трактуются как угроза жизни — с последующим изъятием "на глазок", — объясняет Филатова. — Требований к должности нет, к профессиональной подготовке — тоже. Хотя, на мой взгляд, чтобы понять, что в семье что-то не так, инспекторы должны обладать соответствующим опытом и знаниями, в том числе в психологии".
Несмотря на то что после каждого инцидента с участием неблагополучных родителей СКР проводит проверку действий органов опеки, до суда доходят единичные дела. Но даже в этом случае наказание часто условное, обращает внимание глава комитета Госдумы по защите семьи Нина Останина.
Например, в 2024-м вынесли приговор бывшему начальнику управления соцзащиты Вологды Григорию Полякову и его сотруднице Раисе Понидаевой. Последняя изготовила несколько фиктивных актов проверки условий жизни переданного под опеку мальчика, хотя в семью инспекторы не выезжали. Фальсификации вскрылись после того, как ребенок из-за систематических избиений впал в кому. Опекунша, измывавшаяся над ним в пьяном виде, убедила мужа скрыть следы преступления, а кровную дочь совершить самооговор. Ее приговорили к 18 годам заключения, супруга — к четырем. А вот сотрудники управления соцзащиты отделались условными сроками. Начальнику дали четыре года, его подчиненной — два года и восемь месяцев.
Впрочем, в скором времени ситуация может измениться. В этом году Минпросвещения разработало Концепцию совершенствования деятельности органов опеки. В документе говорится о создании единой цифровой платформы, а также о разработке стандартов и правовой базы для сотрудников.
"Сейчас в каждом муниципалитете своя практика: в какое именно подразделение изначально попадает информация о неблагополучии ребенка, как происходит взаимодействие между структурами. Все из-за того, что органы опеки подчинены местным властям. Выстроить в этих условиях единообразную систему работы достаточно сложно, — отмечает председатель совета Национального фонда защиты детей от жестокого обращения Александр Спивак. — Концепция же предполагает переход к региональному подчинению".
По словам эксперта, досконально прописать все угрожающие ребенку ситуации невозможно. Но должны быть единые алгоритмы оценки, инструкции, методические материалы с анализом практики.
Есть проблема и с кадрами. "Такой специальности, как "защита прав детей", не существует. В структуре часто работают люди без психологического или педагогического образования. Сейчас в некоторых вузах начинают внедрять программы переподготовки, но этого все равно недостаточно, — объясняет Спивак. — Концепцией же запланировано создание в каждом регионе методического центра, где инспекторы могли бы получать профессиональную поддержку".
Помогут ли изменения избежать трагических случаев, покажет время. Внедрение новых стандартов запланировано в несколько этапов — вплоть до 2027 года.