Прошло семь лет. И опять Калининград. На этот раз основное место действие — региональный перинатальный центр. Дежа-вю. Здесь снова умирают новорождённые. Кто в этом виноват? И добьются ли несчастные матери объективного расследования?
Врачебное сообщество в своё время требовало немедленно освободить калининградских медиков Сушкевич и Белую из-под стражи, проводили акции протеста, писали открытые письма, заявляя, что врачи в принципе должны быть неподсудны, иначе никто не захочет спасать людей под постоянным «дамокловым мечом» наказания за врачебные ошибки.
Неонатологи грозились уходить из профессии. А медицинские юристы требовали изменить подход к реанимации новорождённых, появившихся на свет с экстремально низким весом.
Никто не верил, что убить родившегося живым недоношенного ребёнка можно сознательно — все ради улучшения статистики по младенческой смертности.
Калининградские присяжные вынесли обеим женщинам-медикам оправдательный вердикт, но при повторном рассмотрение в Московском областном суде осенью 2022-го года был оглашен обвинительный приговор. Он оказался достаточно суровым.
Элину Сушкевич и Елену Белую осудили на девять и девять с половиной лет лишения свободы. Сейчас обе отбывают наказание.
Но только за 2025-й год в Калининграде произошли ещё несколько трагических случаев с новорождёнными в роддомах. Неужели так ничему и не научились?
Так кто должен нести ответственность за то, что в самом западном городе России продолжают гибнуть младенцы?
Доходила до 22 недель
Все началось с краткого пресс-релиза Следственного Комитета РФ в начале октября 2025-го года.
Следователи СК в Калининграде возбудили уголовное дело по части 2 статьи 109 УК РФ после смерти девочки в одном из роддомов города.
В пресс-службе ведомства уточняется, что мать и её новорождённая дочь находились в стационаре в одном из роддомов с 8 по 10 октября, затем состояние ребёнка резко начало ухудшаться.
«Медицинскую помощь младенцу оказывал как персонал родильного дома, так и работники перинатального центра. Вместе с тем, 10 октября 2025 года новорождённый скончался», — говорится в сообщении.
Я попыталась найти эту женщину. И вдруг выяснилось, что таких рожениц в Калининграде не одна, и не две. Списки пострадавших и их телефоны в редакции есть. Но говорить и ворошить страшное готовы далеко не все. Вот лишь некоторые из историй тех, кто готов идти до последнего.
28-летняя Мария Веселова пережила тяжёлые осложнения при беременности двойней, включая укорочение шейки матки, инфекцию и преждевременные роды с потерей детородного органа.
Первая дочь скончалась при родах, вторая прожила всего 26 дней. Все это произошло в региональном перинатальном центре в Калининграде в июле 2025-го года.
«Мы с мужем долго не могли родить, до этого были замершие беременности, наконец все получилось самостоятельно, ждали двух девочек, — начинает Мария. — Проблема была в том, что на 18 неделе у меня укоротилась шейка матки и мне установили акушерский пессарий, пластмассовое кольцо, которое фиксирует шейку и используется с целью её поддержки для снижения давления плода».
В принципе, это не редкая патология, такое бывает, особенно при многоплодной беременности. В таких случаях пишут угрозу прерывания, но довольно часто прогноз благоприятный, и женщине удаётся доносить ребёнка.
Марии поставили диагноз истмико-цервикальная недостаточность (ИЦН) — патологическое состояние, при котором шейка матки не может удержать развивающийся плод. С пессарием женщина проходила до 22 недель.
«Я очень переживала из-за того, что меня футболили из больницы в больницу. Уехала домой и ждала до 22 недели, чтобы уже наверняка положили в перинатальный центр на сохранение. Боялась встать с кровати лишний раз», — продолжает молодая женщина.
Когда она добралась до перинатального центра, её осмотрели и сказали, что пессарий не помог — зев был уже раскрыт на 8 мм, а шейка укоротилась до 16 мм.
«Меня положили в больницу, но почему-то не взяли сразу анализ на бакпосев, хотя и должны были, учитывая, что провисал плодный пузырь. Кровь показала, что после снятия пессария пошёл сильный воспалительный процесс, ещё и гнойные выделения начались, но антибиотики не меняли, хотя инфекция росла, — вздыхает Мария. — 23 июля стал тянуть низ. В 9 вечера меня направили в родовое отделение».
Начались сверхранние преждевременные роды. Срок беременности на тот момент у Марии составлял 23 недели и 2 дня.
«Я теряла ребёнка, а они шутили»
Ночь девушка провела вдвоём с акушеркой. По словам Марии, врачи осмотрели её только утром. Пессарий к этому времени уже сняли. Тест на подтекание вод оказался слабоположительным.
«Плодный пузырь, в котором находилась одна из дочек, от потуг вывалился наружу и лопнул. Воды отошли. Раскрытие было 5 сантиметров. Было больно и страшно. Врачи со мной не оставались. У них была пересменка, потом ещё что-то».
Было уже восемь вечера следующего дня, когда Мария не выдержала и начала кричать, чтобы к ней подошёл кто-нибудь. «Я лежала вся мокрая, пелёнки, чтобы подтереться, находились далеко, а кровать поднята так высоко, что я ни до чего не могла дотянуться». Мария говорит, что её знобило и трясло. Температура поднялась до 37.5. Потом до 38.
Медицинский персонал не то, чтобы ругался на роженицу, нет, все вели себя вежливо, называли её «зайкой», но у неё складывалось такое впечатление, что им не до неё. Женщине объясняли, что на первом этаже и на четвёртом тоже принимают роды. Специалисты находятся там. А как же она? Ведь было понятно, что её дети явно тяжёлые, «пограничные», каждая недоношенная девочка весит не более 500 грамм.
Мария утверждает, что ей даже не провели КТГ — мониторинг работы сердца плода, посмотрели только на аппарате УЗИ один раз.
«Вторая девочка оставалась в плодном пузыре. А первая уже была без вод. Я ещё чувствовала шевеление, но слабо».
К полуночи схватки продолжались без остановки. С-реактивный белок зашкаливал. Антибиотики не остановили продолжающееся воспаление. Мария впала в вялое состояние, так, что не могла даже пошевелиться. К часу ночи 25 июля женщину простимулировали.
В 2.30 родилась первая девочка. 494 грамма, 25 сантиметров. Её быстро завернули в пелёнку и унесли в реанимацию. «Надо же, живая!» — услышала удивлённый возглас Мария.
По её воспоминаниям, первые тридцать минут после того, как у неё приняли ребёнка, врачи оставались в родовой, как она слышала, разговаривали, смеялись, шутили… А потом разошлись и выключили свет.
Но заснуть Мария так и не смогла. В четыре часа утра у неё начали сильно сокращаться мышцы, её всю заколотило, акушерка побежала за помощью. Анестезиолог дал наркоз.
Последнее, что она слышала, как кто-то в бригаде сказал, что надо бы поддержать тело, чтобы не упала с кресла. После чего сознание померкло, а проснулась она уже только в пятом часу вечера.
Озвучили непоправимое: второй ребёнок погиб.
А у неё самой было очень сильное кровотечение, она потеряла больше трёх литров крови, впала в кому. К сожалению, матку сохранить не удалось… Поэтому выносить детей сама Мария больше не сможет.
«Судя по всему, они и не собирались спасать экстремально недоношенных детей, но тогда меня могли бы разрешить на два дня раньше, 23-го, а не 25-го июля, чтобы хотя бы сохранить матку. Я знаю, что при выборе дети или мать, всегда стараются выходить женщину и с сохранением репродуктивной функции», — считает Мария.
Старшая пережила младшую на 26 дней
«У меня возникло и много других вопросов, на которые я так и не получила ответов. Промежуток между первым и вторым ребёнком целых полтора часа. Вторая родилась в 4:05. Что врачи сделали за это время? Почему не обратили внимание, что у меня даже послед не отошёл? За это время не велось ни КТГ, ни УЗИ. Позже ко мне подошла девушка из медперсонала, она сказала, что в истории написано, будто бы я рожала вторую девочку сама.
Я спросила у заместителя главного врача, объясните мне, пожалуйста, как я могла родить ребёнка, если я была под наркозом? Как я могла тужиться? Тогда ко мне прислали врача, которая принимала роды. Та рассказала, что мне прокололи плодный пузырь и девочка вышла, она же совсем маленькая — всего 500 грамм, такое, мол, бывает, при том, что в своих документах я прочитала, что никто мне пузырь не прокалывал, а он сам порвался».
Перед Марией пытались оправдаться, что кровотечение было слишком обильным, что плацента вросла в матку и именно это и могло спровоцировать катастрофические последствия.
«Я считаю, что врачи должны были сразу собрать консилиум, не дожидаясь, когда потери крови дойдут до полутора литров, но они этого почему-то не сделали», — возмущается молодая женщина.
Младшую погибшую дочь Мария назвала Мирославой. Старшую — Викторией. Та была ещё жива. Две недели Мария пролежала в реанимации, потом её перевели в платную палату.
Она ходила к оставшейся дочери в реанимацию с надеждой в сердце. Да, 500 грамм веса это очень мало, но ведь прецеденты есть, таких детей выхаживают!
«Дочка стала сильно отекать. Только за счёт отёков она набрала 920 граммов, — вспоминает Мария. — Постепенно она стала дышать сама и давление выровнялось. А потом заведующая отделением ушла в отпуск и пришёл другой неонатолог, и у нас пошёл откат. Дочка перестала писать. Почки отказывали. Ей не давали жидкости, чтобы спали отеки. Когда я приехала к ней в последний раз, она похудела и весила где-то 600 граммов.
Она не двигалась, и у неё на личике были такие гримасы, будто бы она испытывает сильную боль. Медсестра перевернула одеяльце и я увидела огромную рану на её ножке. Спрашиваю: откуда это? Говорят, что искали вены, а кожа нежная… Катетеры, которые ей ставили, были крупнее, чем её венки, и венки лопались… Это был уже день её смерти — 19 августа».
Естественно, Мария хотела, чтобы виновных в гибели её детей нашли, и те понесли ответственность.
Как оказалось, Калининград — город маленький, многие друг про друга слышали. Собирая документы для передачи в правоохранительные органы, Мария узнала, что её ЧП в региональном перинатальном центре далеко не единственное. И такие проблемы были и в 2024-м году, когда медучреждение возглавил главврач Сергей Мартиросян, апологет применения акушерских щипцов, а не кесарева сечения, приведший с собой свою команду.
«Мне стало известно о женщинах, которые также пережили подобное — их новорождённые дети погибли или пострадали в ходе родов. В некоторых случаях использовались акушерские щипцы, которые давно стараются не применять во избежании побочек. Я связывалась с матерями, но далеко не все готовы были публично рассказывать о своём горе, их тоже можно понять». Согласились дать делу ход шестеро женщин.
«У сына на голове была огромная опухоль»
Савелий Румянцев родился 8 апреля 2025 года. А умер 21 мая того же года. Прожил всего 44 дня.
Его матери 26-летней Анжелике Румянцевой отказали в возбуждении уголовного дела по факту смерти сына.
Из материалов проверки в порядке ст. 144-145 УПК РФ, сообщении о преступлении, предусмотренном ч.1 ст. 109 УК РФ («Причинение смерти по неосторожности») «Состояние при рождении крайне тяжёлое. При рождении установлен диагноз: тяжёлая асфиксия, дыхательная недостаточность III степени. Оценка по шкале Апгар ¼/5».
Оценка «¼/5» может означать следующее: Первая оценка — 1 балл, что указывает на частоту сердечных сокращений менее 100 ударов в минуту. Вторая оценка — 4 балла, что соответствует нерегулярному дыханию. Третья оценка — 5 баллов, означает активный мышечный тонус (малыш дёргает ручками и ножками).
В отличии от девочек Марии Веселовой, Савелий Румянцев родился абсолютно доношенным — на 40 неделе беременности. Точный срок — 39 недель и 2 дня. Ребёнок был запланированный и желанный. До декрета будущая мама работала менеджером по туризму, вовремя проходила все положенные обследования, никаких отклонений врачи не выявили. В роддом с мужем отправились сами, когда начались схватки. Срок ставили 13 апреля, но малыш дал о себе знать в ночь с 7-го на 8-е.
«Мне до этого говорили, что первые роды длятся достаточно долго. Поэтому в 10 утра мы с мужем спокойно приехали в перинатальный центр. У меня взяли анализы, сделали КТГ, там же в приёмном покое отошли воды, — вспоминает Анжелика. — Около 11 утра мы поднялись в родовое отделение, раскрытие было небольшим. Мне сказали ждать нарастания схваток. Мужу показали, как делать массаж. Также мне дважды сделали эпидуральную анестезию».
Врач осмотрел роженицу только в 15:00. Родовая деятельность продвигалась медленно. После 18:00 Анжелике поставили стимулирующую капельницу. «Вскоре начались частые схватки и потуги, акушерка следила за состоянием ребёнка. Помню, цифры на мониторе КТГ поднимались до 180. Врач подходила и уходила. И больше не происходило ничего. Я подумала: наверное, все так долго рожают, врачи ведь знают, что делают, значит, волноваться не о чем», — объясняет Анжелика.
В 20:20 её снова осмотрела доктор, тогда же она предупредила, что у ребёнка, судя по всему, образовалась родовая опухоль, но такое якобы бывает у многих детей. «Она так и сказала: не переживай», — говорит Анжелика.
Это была кефалгематома — кровоизлияние под надкостницу черепа, образовавшееся в результате родовой травмы, когда голова сдавливается при прохождении через родовой канал.
В 21:00 врач сообщила, что опухоль увеличивается, «ребёнку плоховатенько» и велела тужиться сильнее. Малыш никак не выходил.
«В 22:45 меня поставили на пол, сказали тужиться стоя. Муж держал меня за руки, а я думала: с четырёх утра я в родах, как же так, почему так долго», — сокрушается Анжелика.
Сын появился на свет в 23:10. Он не закричал. И сердце его почти не билось — ниже 60 ударов в минуту. Ребёнок был весь сине-пунцовый, с огромной опухолью на голове. Ему вкололи адреналин.
В рот вставили трубку и увезли в реанимацию. Никаких прогнозов медики не давали. Анжелика с мужем были в шоке: они представляли рождение своего первенца совершенно не так. Младенца не приложили к груди. А отец даже чисто символически не перерезал пуповину.
За полтора последующих месяца жизни Саввушки, так ласково мать называла мальчика, пара так и не получила разъяснений, что за форс-мажор произошёл во время родов при идеальной беременности. Все это время новорождённый находился в коме. Анжелика приходила к сыну несколько раз в день и молила только о том, чтобы он выжил.
«Нам говорили: положение тяжёлое, нестабильное. Ишемия мозга 3 степени, кровоизлияние в мозг при родовой травме: субдуральная гематома, кефалгематома при родовой травме: правой теменной области, неонатальная кома… В дальнейшем, если он не умрёт, его ждёт вегетативное состояние», — говорит Анжелика.
В справке о смерти было указано, что Савелий скончался от кровоизлияния в мозг, полученного при родовой травме, и впоследствии развившегося менингита.
«Я понимаю, что смерть настолько тяжёлого ребёнка спустя 44 дня реанимации могла носить некриминальный характер. Сын умер по естественным причинам. Но! Я считаю, что именно такое принятие родов довело его до этого состояния», — восклицает Анжелика Румянцева.
На вопрос: почему врачи не сделали ей экстренное кесарево, когда все пошло не так, у несчастной матери ответа нет. В России сегодня тенденция на естественное родоразрешение, считается, что почти любая женщина может родить самостоятельно, и если ещё лет пятнадцать назад беременная могла попросить провести такую манипуляцию, да и показаний для неё было больше, то теперь для этого требуется созвать консилиум, который решит, что для роженицы лучше.
А требования улучшенных показателей по естественным родам (чем тех больше, тем лучше, так же, как по младенческой смертности в деле Сушкевич/Белой, — чем её меньше, тем лучше) никто не отменял.
Когда на калининградском сайте была опубликована история Анжелики Румянцевой, под ним появился комментарий ещё одной женщины, которая два месяца перед родами ходила по врачам и умоляла сделать ей кесарево — у неё были проблемы со зрением, и естественные роды грозили слепотой, а ей объясняли, что ничего страшного нет, наши прабабки и в поле рожали, и ничего…
«Согласно распоряжению регионального Минздрава просто так сегодня не прокесариться», — подытожила та. В возбуждении уголовного дела Румянцевой в итоге тоже сперва отказали — не нашли состава преступления.
Разрешили ходить до 42 недель
Калининградка Виктория Черноусова — ещё одна из мам, кто потерял ребёнка внутриутробно.
«4 июля 2025 года я подписала договор на платные роды в региональном перинатальном центре, 7 июля у меня было направление на госпитализацию, — рассказывает она. — Но мой врач-гинеколог сказала, что не видит показаний для госпитализации, что я могу ходить хоть до 42 недель. И это — не проводя никакого осмотра: УЗИ или КТГ».
Хотя у самой Виктории изначально были очень серьёзные проблемы со здоровьем, отражённые в её медкарте — инсулинозависимый диабет первого типа, инвалидность, однако, даже это почему-то не заставило внимательнее отнестись к её положению.
«На последних сроках мне поставили анемию и гипоксию плода. Тем не менее я поехала домой ждать естественных родов, как сказала врач, а через несколько дней начались сильные боли внизу живота, написала лечащему, в ответ было сказано „выпить но-шпу“.
Проснувшись 9 июля, Виктория не почувствовала шевелений плода. Срочно приехала в РПЦ — сердцебиения не было. Роды вызвали днём спустя — 10 июля, а родила женщина ещё через день, 11 июля.
„Сама родила „до плеч“, дальше дали наркоз, и как его доставали — не знаю, мне потом сказали, что это были щипцы, иначе не получилось бы», — рассказывает она.
Как оказалось, малыш умер ещё до появления на свет — тогда, когда её отправили домой вместо госпитализации. «Ждали долго заключение о смерти, сейчас готовим иски», — заключает Виктория.
Как писал калининградский «МК», ещё одна будущая мама Жанна Бикбаева потеряла ребёнка также в апреле этого года.
У неё сразу была проблемная беременность. По словам пациентки, во время осмотров ей диагностировали многоводие и неправильное положение плода. Но по всем анализам и скринингам ребёнок был здоров, без патологий.
14 апреля консилиумом врачей Регионального перинатального центра было предложено проведение внешнего акушерского поворота для дальнейших естественных родов. Её заверили, что никак рисков в этой процедуре нет и, если что-то пойдёт не так, ей тут же сделают экстренное кесарево сечение.
«15 апреля была проведена попытка акушерского поворота, которая не удалась. После чего мне провели кесарево. На 38,4 неделе я родила сына. После рождения ребёнок не заплакал, затем его перевели в реанимацию».
Долгое время врачи реанимации не могли установить точный диагноз. По словам Жанны, первое, что сказали женщине: у ребёнка порок развития конечностей. Её пытались убедить, что во всем виновата генетика. В итоге мальчику диагностировали перелом бедренной кости, закрытый перелом теменно-затылочной области.
Четыре месяца они провели по больницам. Жанне удалось даже кормить сына грудным молоком. За это время женщина многое видела и слышала. «Я поняла, что к великому сожалению, система здравоохранения не работает. Есть хорошие врачи, медсёстры, которые остались людьми, с добрыми сердцами. И есть люди, которые потерялись и находятся не на своём месте, у которых цель — не здоровье людей, а что-то иное», — рассказала женщина. К сожалению, и в этом случае спасти ребёнка не удалось — в конце лета маленький Тигран скончался…
Судить нельзя оправдать: где запятая?
Мария Веселова очень надеялась на то, что ей удастся возбудить уголовное дело по факту смерти дочек и нанесения тяжкого вреда собственному здоровью. Ведь теперь стать мамой она сможет только через программу суррогатного материнства. Слава богу, что сохранены яичники.
Но врачи, принимавшие у неё роды, так и продолжают работать в перинатальном центре. Никто даже официально не извинился перед пострадавшей. Разве что не взяли денег за платную палату.
А зачем? Ведь с недавних пор право медиков на ошибку защищено законом.
Дело в том, что «тихой сапой» ещё в конце прошлого года Государственная Дума приняла законопроект, который фактически освобождает врачей от уголовного преследования за любые последствия их неправильного лечения. Как известно, чаще и строже всего медиков судили по статье 238 УК РФ «за оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности».
Если пациент умирал, то предусматривалось лишение свободы на срок до шести лет. А срок давности составлял аж 10 лет с момента совершения преступления.
Так вот с недавних пор действие настоящей статьи более не распространяется на случаи оказания любой медицинской помощи медицинскими работниками. Медиков вывели из-под её юрисдикции, а общественность даже особо не проинформировали.
Максимум, за что могут судить рядовых врачей теперь — «причинение смерти по неосторожности». Это статья 109 УК РФ. Или по статье 293 УК РФ «Халатность». В последнем случае речь идёт о действиях руководства медицинского учреждения.
Срок давности за убийство по неосторожности у нас составляет всего два года, а расследования длятся так долго, что пока дело дойдёт до суда, глядишь — время уже вышло, и виновный врач фактически избегает наказания. Такое было и не раз.
Потерпевшие, конечно, могут подавать гражданский иск, но от уголовной ответственности врачи формально освобождаются и через какой-то период продолжают свою работу. Да, в случае с теми же Сушкевич и Белой их заставили отвечать за «умышленное убийство», но уж слишком резонансным было дело, и, к слову сказать, оно до сих пор остаётся единственным в своём роде в России.
Конечно, хорошо, когда у врачей есть совесть, когда они неравнодушные, и именно это не позволяет им лечить плохо или, в случае с тяжёлыми родами, не оставлять будущую мать одну наедине с её страданиями.
Ну, а если совести нет, а наказания за содеянное тоже почти нет, то как тогда быть, тем более, если Уголовный Кодекс встаёт на сторону врачей, а не беспомощных пациентов или рожениц?
Единственная надежда, которая осталась у калининградок — на СК РФ. Как стало известно «МК», месяц назад Москва начала процессуальную проверку сообщений об оказании некачественной помощи в перинатальном центре Калининградской области.
Все случаи травмирования новорождённых и смерти при родах теперь находятся на контроле центрального аппарата Следственного Комитета.
P. S. Когда материал был подготовлен к печати стало известно, что несколько дней назад по факту смертей детей в Калининграде с ноября 2024 по сентябрь 2025 года было возбуждено одно уголовное дело — как раз по статье 293 ч.2 УК РФ «по факту ненадлежащего исполнения руководством регионального перинатального центра своих обязанностей, повлёкших за собой тяжкие последствия».
Пока потерпевших шесть, но в постановлении о возбуждении написано и про «иных лиц», которые могут ещё появиться в ходе расследования. Правда, матерей, потерявших самое дорогое, что у них было, это вряд ли утешит. Но хоть какая-то надежда на справедливость появилась.