Quod licet Iovi, non licet bovi
Мир меняется. И далеко не всегда в лучшую сторону. На наших глазах произошло стремительное вырождение многих наднациональных правовых структур, которые пали жертвой своей зависимости от воли, финансов и системы ценностей так называемого коллективного Запада. Подобную картину мы, например, наблюдаем с Международным уголовным судом (МУС, он же — Гаагский уголовный суд, далее также — Суд). Благие намерения, которыми руководствовались его создатели два с половиной десятилетия назад, со всей очевидностью вымостили дорогу в ад. И чем дальше, тем более реальный.
Это прискорбно, но, к сожалению, более чем закономерно. Достаточно вспомнить историю этого правового института, который за относительно короткое время прошёл путь от мнимой востребованности к полной бесполезности на грани абсурда, ангажированности и цинизма. Важно понять, чем обусловлены его нынешние действия, как на них реагировать и что в итоге должно прийти на смену этому международному органу, который так быстро себя скомпрометировал.
1.
Когда-то всё начиналось почти торжественно. Стремление к справедливости — цель, которая во все времена объединяла миллионы людей на планете. История хранит свидетельства того, как рушились целые империи, властители которых в некий момент впадали в эйфорию от собственной безнаказанности и были во мгновение ока сметены гневом народа. Однако руками национальных органов правосудия привлечь сильных мира сего к ответственности за преступления против общественного блага и человечности, как правило, очень сложно. Поэтому такую задачу ставят перед собой наднациональные органы юстиции, не подчинённые властям того или иного государства.
Создание международных уголовных судов после Второй мировой войны стало первой в истории попыткой утвердить верховенство Закона в глобальном масштабе, добиться справедливости и подлинного равенства поверх государственных границ, экономических и идеологических барьеров. Нюрнбергский и Токийский трибуналы в своё время выполнили функцию, которую заведомо не могли взять на себя суды Германии, Японии и их бывших союзников.
По завершении работы этих международных судов правоведы разных стран предложили создать постоянно действующий международный судебный орган, который был бы в силах привлечь к уголовной ответственности лиц, виновных в совершении самых тяжких преступлений против человечности. Осуществлению этих планов помешала затяжная холодная война. Лишь на рубеже 80—90-х гг. XX в. работы над учреждением постоянно действующего международного уголовного суда были возобновлены и в 1998 г. завершились подписанием в Риме Статута МУС — его учредительного документа.
Гаагский суд был создан как самостоятельный международный орган. Главным органом управления Судом является Ассамблея государств-участников, в которую входят все государства-члены (на сегодня их 125). Ассамблея имеет Бюро, которое «оказывает помощь Ассамблее в выполнении её обязанностей» (ст. 112(3) Римского статута). Основную функцию, а именно привлечение к уголовной ответственности физических лиц, совершивших «самые серьёзные преступления, вызывающие озабоченность всего международного сообщества», осуществляет собственно МУС. Он состоит из 18 судей, избираемых Ассамблеей государств-участников, Канцелярии Прокурора, избираемого указанной Ассамблеей, и Секретариата. Судьи действуют в составе Палаты предварительного производства, которая даёт разрешение на начало уголовного преследования и выдаёт ордер на арест подозреваемого; Судебной палаты, которая рассматривает дело по существу; Апелляционной палаты, которая рассматривает жалобы на действия и решения нижестоящих палат; а также Президиума, который несёт ответственность, среди прочего, за «надлежащее управление делами Суда, за исключением Канцелярии Прокурора» (ст. 38(3) Римского статута). Президиум возглавляет Председатель Суда.
При этом согласно ст. 119 Статута любой спор относительно судебных функций Суда подлежит урегулированию решением самого Суда. Таким образом, Суд является единственной и высшей инстанцией при рассмотрении споров с его участием, то есть выступает судьёй в собственном деле (что само по себе, строго говоря, противоречит принципу nemo judex in propria causa). Все судьи и иные служащие МУС обладают на территориях государств-участников, в том числе и на территории государства пребывания — в Нидерландах, международными иммунитетами и привилегиями.
Юрисдикция МУС распространяется на самые серьёзные преступления — геноцид, преступления против человечности, военные преступления. Однако универсальной юрисдикции МУС не имеет. Она распространяется лишь на преступления, совершённые на территориях государств-членов или гражданами государств-членов. Кроме этих спорных моментов, в учредительном документе Суда с самого начала содержались и другие положения, которые во многих случаях могли сделать невозможным исполнение его решений (так оно и вышло, о чём чуть позже).
Как бы то ни было, в 2002 г. Статут МУС был ратифицирован необходимым числом государств и 1 июля того же года вступил в силу. В то время обстановка в мире была совсем иной, чем сейчас. Было понятно, что при согласовании текста Римского статута (как любого международного договора) представители более ста государств искали взаимоприемлемые, компромиссные формулировки, стремясь укрепить сотрудничество в этой сфере. И страны, которые последовательно выступали за неукоснительное соблюдение Устава ООН, исходили из того, что постепенно противоречия удастся урегулировать с опорой на ключевые принципы международного права, которые заложены в документах ООН. С учётом этого МИДом России и было в 2000 г. согласовано подписание от имени Российской Федерации Римского статута.
Однако впоследствии деятельность Гаагского уголовного суда быстро показала его политическую ангажированность. Тяжкие нарушения общепризнанных принципов международного права совершил и сам МУС. На таком политико-правовом фоне в 2016 г. Россия приняла решение не участвовать в Римском статуте. В разные годы так же поступили США и некоторые другие страны. С учётом того, что Китай не подписывал Римский статут, три из пяти государств — постоянных членов Совета Безопасности (СБ) ООН в нём не участвуют.
2.
На Гаагский уголовный суд мировая общественность поначалу возлагала серьёзные надежды. Однако уже в момент его создания нельзя было не отметить: эта юридическая конструкция выглядела довольно странно. В её учредительные документы изначально был заложен целый ряд несообразностей, главная из которых — явные противоречия с важнейшими применимыми нормами международного права. Прежде всего с его стержневым источником — Уставом Организации Объединённых Наций. Именно в нём содержатся фундаментальные основы правопорядка в послевоенном мире. При сверке с Уставом ООН разрабатываются универсальные договоры государств, а также многочисленные региональные и двусторонние соглашения.
Статья 103 Устава ООН недвусмысленно предусматривает преимущественную силу его положений по отношению к клаузулам любого иного международного соглашения. По смыслу ст. 38 Статута Международного суда ООН, основными источниками международного права являются международные договоры (как общие, так и специальные), международные обычаи, общие принципы права.
Но в Римском статуте была предусмотрена собственная иерархия источников международного права. Согласно ст. 21 Римского статута, Гаагский суд применяет, во-первых, «настоящий Статут, Элементы преступлений и свои Правила процедуры и доказывания». И лишь во-вторых (да ещё и не во всех случаях) — «применимые международные договоры, принципы и нормы международного права, включая общепризнанные принципы международного права вооружённых конфликтов».
То есть в итоге получается, что общепризнанные принципы международного права, предусмотренные в Уставе ООН, Гаагский уголовный суд может применять, согласно Римскому статуту 1998 г., лишь во вторую очередь, после Статута и после документов, принятых Ассамблеей государств — участников Римского статута и самим Гаагским судом. Таким образом, созданный квазисудебный механизм получил «индульгенцию» в виде права игнорировать Устав ООН и зафиксированные в нём правовые нормы. Фактически подобное искажение соотношения применимого международного права в Римском статуте неприемлемо для всякого суверенного государства, включая и Россию как постоянного члена Совета Безопасности ООН.
Кроме того, используемый в Римском статуте термин «общие принципы уголовного права» по сути некорректен, так как не проводит различий между национальным уголовным правом (например, США) и международным правом, применимым к борьбе с трансграничной преступностью.
Весь этот «понятийный винегрет» очевидно не соответствовал национальным интересам Российской Федерации (как, впрочем, и любого другого суверенного государства). Вопреки отождествлению, иногда предлагаемому в юридической науке, следует проводить различие между Римским статутом — учредительным документом МУС и теми международными соглашениями, которые были достигнуты между СССР и его союзниками (другими великими державами) в период Второй мировой войны, начиная с Декларации четырёх держав, подписанной в Москве 30 октября 1943 г. Тем более что ссылка на эту Декларацию великих держав содержится в ст. 106 Устава ООН. Коренным образом отличается от учредительного документа Гаагского уголовного суда и Соглашение между правительствами СССР, США, Великобритании и Франции о судебном преследовании и наказании главных военных преступников европейских стран оси, заключённое на Лондонской конференции 8 августа 1945 г. Перечисленные выше документы по своему международно-правовому значению — в силу Устава ООН — имеют приоритет в отношении любого документа, изданного Гаагским уголовным судом.
- Gettyimages.ru
- © pidjoe